Этот список мой личный мотив жить дальше так, как я живу и никак иначе. Моя собственная жизнь не приносит мне радости, счастья и удовольствия, но ради новых имен в этом списке я стискиваю зубы каждое утро и все еще живу. Моя работа в фонде — единственное, на что я сгодилась в этой жизни, а теперь по собственной же глупости я могу лишиться даже этого.
Веду пальцем по исписанной странице. Последнее имя я записала после утренней конференции, на которой пришла хорошая новость из Израиля. Девочке сделали нужную операцию, успели. Однажды в этом списке должна была появиться и фамилия Светы, но появится ли теперь?
— Это семьи, которым я помогла.
Он аккуратно откидывается на спинку дивана так, чтобы не болели ребра.
— Ты помогла? — уточняет он с ухмылкой. — Хочу напомнить, что деньги, которыми ты распоряжаешься, и фонд, которым управляешь, все это принадлежит мне.
Я молчу. Каждую минуту своей никчемной жизни, я никогда не забывала об этом. Именно его деньги позволяют мне быть хоть капельку полезной, а какого это будет стать снова никем, если он захочет избавиться от меня?
В отличие от меня, Тимур никогда не ценил деньги по-настоящему. Легко относиться к ним пренебрежительно, когда не должен считать каждую копейку. Я же каждый день лишний раз убеждаюсь, как много в этом мире значат деньги. И как много вещей можно изменить, когда умеешь ими распоряжаться.
— Зачем к Тимуру ездила? — вдруг спрашивает Сергей, словно проникая в мои мысли.
Господи, во что я вляпалась теперь, когда ставки так высоки?
Дура, какая же я дура. Не стоили оргазмы того, что я могу потерять, если Сергей узнает правду. Каким бы головокружительным эти оргазмы не были, нельзя было забывать о сотнях спасенных жизней.
24-1
Стараюсь говорить, чтобы голос не дрожал:
— Знала ведь, что будешь недоволен, но не смогла сдержаться. Прости, Сергей. Знаю, что он только твой сын и я не имею права вмешиваться… Но я тоже не железная, пойми меня. Все-таки он нам не чужой. Твой сын сказал, что ему приходится учиться по ночам, а днем работать. Работы очень много, дети — балбесы, учили их до этого очень плохо, — вдохновенно вру. — А еще колено его беспокоит, а на обезболивающие он наседать не хочет, чтобы торчком не стать. Очень правильный у тебя сын, Сергей. И ты хоть представляешь, чем там кормят? Да в тюрьмах и то баланда вкуснее!
— Может, ты ему еще и гостинцев завезла?
Трудно не искать в этом вопросе двойной смысл, но я стараюсь.
— Никаких денег! — сразу понимаю, куда он клонит. — Ты сказал, чтобы он справлялся сам, и я не вмешиваюсь. Просто заехала проведать. Все-таки родная кровь…
— Хорошая ты, Ксения, — неожиданно говорит Сергей. — Даже жаль, что с таким добрым сердцем у тебя оказалось такое бестолковое чрево.
Вот он. Весь Сергей в одной фразе. Он не умеет быть поддерживающим. Не может быть другим. Прав был Тимур, когда спрашивал, а может ли его отец оказывать поддержку. Нет, не может.
— А почему водителя и охрану свою сегодня уволила?
— Так ведь из-за нападения, — уже спокойнее отвечаю я. — Ты всегда говорил, что в случае ЧП первым делом нужно менять обслуживающий персонал, разве не так?
— Так, — нехотя тянет Сергей.
Его избиение мне на руку. Даже если кто-то из них донес ему на меня, теперь мужу придется найти подход к новеньким. Если у меня вообще будет шанс нанять новых.
— Ты успел заметить нападавших?
— Какая-то шпана из интерната. Я это так просто не оставлю. Не смей больше туда ездить, ни ради Тимура, ни ради своей благотворительности. Видишь, уже подарила им стадион, а они как меня отблагодарили?
— Все-таки считаешь, что это кто-то из интернатских? Там такие дети учатся, Сергей, у половины из них рахит из-за постоянного недоедания…
— Послушай меня! — грохочет он. — Это меня избили, а не тебя. А значит, мне решать, кто и где меня избил, ясно? И, кстати, тебе еще нужно будет дать показания, потому что ты не явилась в больницу к любимому мужу. Как бы полиция не выяснила, что тебе есть что скрывать, Ксения. Или что ты сама этих молодцов и наняла.
Сглатываю.
— Что ты так побледнела? Да я пошутил! — смеется он. — Ха-ха, видела бы ты себя. Послушай, Ксения… Я уже просил тебя меньше работать, так? Вижу, что не помогло, раз у тебя нет времени даже на то, чтобы мужа в больнице проведать. Говорил тебе уже и повторю еще раз — хватит помогать каждому убогому на своем пути. Может, ты так грехи свои какие-то замаливаешь или местечко в раю выбиваешь?…
Больно прикусываю щеки изнутри, чтобы не заорать, что только такой человек, как он, ничто не делает без собственной выгоды.
— В общем, все это я уже тебе говорил и не раз. Так что не буду ходить вокруг да около. Мне нужен развод.
Ежедневник валится из моих онемевших пальцев на пол. Даже не поднимаю его, поскольку от шока все мышцы в теле словно закостенели, налившись свинцовой тяжестью. Еще минуту назад я оплакивала разрушенную жизнь, а теперь…
Впереди забрезжила неожиданная свобода? В какие игры он снова играет со мной?
— Повтори еще раз.
— Ты все прекрасно слышала, — отмахивается Сергей. — Я хочу развестись.
Он смотрит на огонь. По выражению его лица чувства не разгадать, а планы не просчитать. По крайней мере, не так сразу.
Он не получил видео? Или за этот день случилось что-то еще, что так серьезно повлияло на его планы? Все-таки не стоило выключать телефон. Может быть, Тимур хотел предупредить меня о чем-то еще, а я, как трусливый страус, запрятала голову в песок.
Может, Тимур успел сделать что-то, чтобы злосчастное видео нашего секса на стадионе не попало в руки полиции? Но как это привело к тому, что Сергей просит развода? Лишь однажды я намекнула, что хочу свободы, и получила выговор, чтобы не смела даже думать об этом, ведь у него уже есть один развод в прошлом, а теперь он сам предлагает мне разойтись?
Сердце обрывается в груди, когда я смотрю на разметавшиеся страницы ежедневника на полу.
— Я слишком много работала, да? Решил остановить меня вот так?
— Много. Но дело не только в этом. Фонд я оставлю тебе, если хочешь.
Сергея проверили на сотрясение мозга или нет? Что с ним?
С какого перепуга он хочет разойтись и оставить мне по доброте душевной многомиллионный фонд, один из самых влиятельных в стране, да еще и не требует ничего взамен?
Тимур говорил о том, что отцу нужна шумиха и желательно негативная, но развод на добровольных началах не создаст нужного инфоповода в прессе. Так какого черта сейчас происходит?
— Ты отдашь мне фонд и дашь свободу. А взамен попросишь?…
— А что мне у тебя взять, Ксения? Ты никто и у тебя ничего нет. Ну сама подумай, зачем мне держаться за тебя, Ксения? Со своим маниакальным желанием помогать детям ты только портишь мне жизнь. А так, я стану завидным холостяком. Разве плохо?
