Кера ушла ночью, а наутро Еву отвязали от очередного столба, возле которого ей пришлось провести ночь, и забросили на лошадь. Руки и ноги дополнительно связали под брюхом. От одежды остались одни лохмотья, так что она сама понимала, насколько бесстыдное зрелище представляет. Не удивительно, что среди бандитов нашлись ценители.
— Слушай, старший, ну можно нам по разику? Ты посмотри какая девка! Как довезем, уже возможности не будет. Чего тебе, жалко, что ли?
— Драгош, я что-то не пойму, у тебя резко мнение появилось, что ты его высказываешь?
— Не, ну чего ты, командир? Я ж ничего такого. С нее не убудет же…
— Ну-ну, продолжай, что ж ты замолчал?
— Да чего продолжать? Я уж сказал. Который день с ней уже возимся! У меня бабы уж две декады не было! Хоть на стенку лезь! И у других так же, правильно, парни?
— Тебе бог руки дал? Ну так и поиграйся руками. Или вон, друг другу помогите.
— Да чего ты ее жалеешь, Адро? Ты на нее сам, что глаз положил?
— Драгош, у тебя и в самом деле все мозги в штаны стекли, я смотрю. Тебе повезло, что ты оставался на дороге, и не видел, как эта сучка голыми руками человека надвое рвала. Да будь моя воля, я бы к ней связанной на милю не подошел! Мне еще жизнь дорога. А уж совать в эту тварь член… Да я лучше кобру поимею, чем эту гадину.
Ева нашла в себе силы, чтобы поднять голову и посмотреть на спорщиков. Виток проволоки, перехватывающий ее между губ, и не дающий толком говорить, от этого только сильнее впился в уголки рта. По подбородку потекла кровь, но девушка не обратила внимания. Она видела сомнение в глазах Драгоша. Ева поняла — как только Адро отойдет, утратит бдительность, Драгош решится. Не один, наверняка позовет еще кого-нибудь. Будь Кера здесь, рядом с ней, Она наверняка сделала бы так, чтобы этот мерзкий червь даже взглянуть на нее боялся. Хотя… Неужели она настолько никчемна, что не справится даже с такой мелочью?
Ева улыбнулась, еще сильнее разрывая уголки губ. Кровь, смешанная со слюной, струйкой брызнула на землю, на лошадиные бока.
— Хочешь развлечься, малыш? — прошипела Ева. Слова из-за проволоки звучали невнятно, но вполне различимо. — Иди же сюда. Тебе понравится моя ласка.
Драгош отшатнулся, а Ева вдруг расхохоталась.
— Что же ты испугался, милый? Я ведь так хороша собой! Может, мы даже поженимся потом!
Ей действительно было до безумия смешно. И вот это ничтожество она боялась, пыталась ненавидеть? Да он же чуть не обмочился от одной ее улыбки! Ева продолжала хохотать даже после того, как Адро отвесил ей пощечину, а Драгошу ударом кулака выбил пару зубов. Боль ее уже давно не пугает, что ей какая-то пощечина! Она чувствовала себя победительницей. Она даже без Керы смогла до дрожи напугать этих убогих легионеров. Сама!
[1] Прозвища Гекаты
[2] Легионер перепутал. Антонов огонь — это отравление спорыньей, которое может привести к гангрене, а может и нет. Не одно и то же, в общем.
Глава 19
С уходом Керы, сон потерял стабильность. Жар в сочетании с лауданумом породил причудливые и непрекращающиеся кошмары — казалось, это никогда не закончится. Порой я забывал о том, что сплю, и тогда было особенно плохо. Безысходный, беспросветный ужас, боль и непонимание, что происходит и как это прекратить — вот рецепт маленького личного ада. Хорошо, что все заканчивается. Я очнулся в тюремной камере, одиночной. Было темно, но я разглядел полуподвальное помещение, некрашеные кирпичные стены, железную дверь, небольшое зарешеченное окошко под самым потолком, деревянные нары и металлическое ведро в углу. Ошибиться невозможно. Помнится, когда я присутствовал в реальности в последний раз, до Сарагосы оставалось еще три дня пути, то есть бред мой длился по крайней мере трое суток. Жаль, что самочувствие было далеко от ощущений хорошо выспавшегося человека. Болело все, и прежде всего нога, в глотке пересохло, слабость была такая, что даже голову поднять требовало серьезных усилий. Мне оставалось только ждать — ни пошевелиться толком, ни даже крикнуть, чтобы попросить у тюремщиков воды, не было сил. Даже жаль, что не удалось провалиться обратно в забытье — мешала дикая жажда. Все, что я мог — это наблюдать, как темное небо в единственном окошке медленно светлеет. Этот факт давал некоторый повод для оптимизма — возможно, утром кто-нибудь появится в камере, и мне дадут воды.
Наконец, в коридоре загрохотали шаги. Интересно, как меняется восприятие. Звук, вообще-то далек от мелодичности, но я наслаждался каждым ударом металлической подковки по бетонному полу. Мое бесконечное ожидание сейчас прекратиться — что может быть лучше? Даже если воды не дадут, плевать. Главное, хоть что-то, что отвлечет меня от боли, жажды и беспомощности. Я боялся, что неизвестный ходок пройдет мимо, и шаги начнут стихать, но нет, обошлось. В замке заскрежетал ключ, дверь со скрипом отворилась, в камеру зашли люди.
Это оказался лекарь в сопровождении жандарма. Надо же, какой сервис! Меня, оказывается, лечат! Доктор был очень удивлен, когда я поздоровался. Не моей вежливостью, понятно, а тем, что я в сознании.
— Вы удивительно живучи, молодой человек! — восхищался мужчина. — Два дня назад, когда меня вызвали, чтобы осмотреть арестованного, я сказал жандармам, что вы непременно умрете. Я видел много умирающих, и, поверьте, крайне редко ошибаюсь! Однако ваш организм так остервенело цепляется за жизнь, что все мои прогнозы оказались ложны. Тем не менее, мне совсем не стыдно за свою ошибку. Я утверждаю, что дело не в моем непрофессионализме, просто иногда случаются чудеса, и с этим ничего не поделать. Впрочем, могу с гордостью утверждать, что и мои усилия сыграли в вашем выживании не последнюю роль.
— И все-таки вы не ошиблись, доминус Капитон, — вмешался жандарм. — Он действительно скоро умрет. Суд скоро закончится, и я не думаю, что его ждет что-то, кроме расстрела. Так что можете не сомневаться, ваш прогноз все равно окажется верным, — конвоир засмеялся, довольный своей шуткой.
Доктор скривил губы, то ли недовольный плоским юмором, то ли тем фактом, что его усилия в итоге не имеют смысла. Осторожно смотал повязку, принялся осматривать рану.
— Скажите, молодой человек, кто вам извлекал пулю? Жандармы говорят, что местные легионеры пересказывали какие-то совершенно неправдоподобные байки.
— Сам вытащил, — признался я. — Случайно вышло, я не надеялся ее достать. Хотел только почистить рану.
— Поразительно! Трудно поверить, что такое вообще возможно! — Восхитился врач. Он принялся подробно расспрашивать меня о том, как проходила операция, и не успокоился, пока не вытянул все подробности. По-моему, он так до конца и не поверил, что я не придумываю, и все пытался поймать меня на лжи, пока я не потерял терпение, и не взмолился:
— Доктор, простите, можно мне воды? Кажется, я сейчас рехнусь от жажды.
Только тогда врач спохватился и прекратил расспросы.
— Сейчас мы вам обработаем рану, молодой человек, и вам принесут воды и еды, я распоряжусь. Боюсь, правда, что провизия не слишком подходит для выздоравливающих, но тут уж я ничем не могу помочь.
