— Скажи, Диего, как тебе удалось противостоять нашему богу в его храме? Как так вышло, что ты осквернил целых два храма и до сих пор жив?
— Я менее чувствителен к вашей магии, чем другие. — Это тоже неприятный вопрос, но здесь я не рискну придумывать слишком сложную «правду». Дешевле сказать, как есть. Почти. — Не знаю, почему. Может, потому что удалось выжить несколько раз. Выработалась сопротивляемость.
— Может быть, может быть, — протянул чистый. — Так как ты осквернил храмы? Концентрация чистоты там так велика, что обычными действиями нельзя нанести никакого вреда средоточию божественной силы. Там даже порох не может взорваться.
— В первом храме ломала моя подруга. Она может быть очень сильна, когда захочет. А во втором ваш бог приказал мне подчиниться, я отказался. Храм после этого сломался сам.
— Ты сегодня удивительно покладист, язычник. Вчера ты не так боялся боли. — Чистый подошел к двери в камеру, махнул рукой жандармам чтобы возвращались.
— Ответы на твои вопросы моим друзьям не помешают, а меня уже ничего не спасет, — пожимаю плечами. — Зачем зря мучиться?
— Удивительное здравомыслие. Жаль, что оно не проснулось в тебе на несколько месяцев раньше. Сдох бы вместе со всеми неблагонадежными, и не доставлял нам проблем. И сам бы ушел без мучений.
Я поднял голову, посмотрел в глаза чистого.
— Почему же. Это были очень плодотворные месяцы, — усмехнулся я. — Столько чистых мразей упокоил, и даже одного иерарха. Все не зря жизнь прожил, хоть немного погань проредил.
Жандармы, которые как раз вошли в камеру, дружно ахнули, с опаской поглядели на священника. Обошлось, ожидаемого взрыва не последовало.
— На их место встанут другие, — ласково улыбнулся чистый. — Бунтовщики, ради которых ты, как считаешь, отдаешь свою жизнь, будут убиты, все. Нам не нужны здесь люди. Ты добился отсрочки, но это ничего не значит. И знаешь, мы позаботимся о том, чтобы умирая, они проклинали твое имя. К слову, пора бы продолжить. Сержант, давайте собьем спесь с нашего друга, что-то у него опять какая-то наглость проснулась.
Жандарм махнул рукой, помощник снова закрутил педали. Я принялся как мог достоверно изображать мучения, благо еще не успел забыть ощущения. Стиснул зубы, выпучил глаза, выгнулся и задержал дыхание. Утомительное занятие, но, может, когда им надоест меня снова обольют — жажда мучила по-прежнему.
«Пытка» продолжалась уже минут пять, и останавливаться мучители не собирались. Чистый встал напротив и с интересом рассматривал мое лицо, чем здорово нервировал. Я очень опасался, что он что-нибудь заподозрит. По лицу от напряжения тек пот, и, откровенно говоря, я уже не был уверен, что смогу достаточно долго изображать судорогу. Сил у меня после ранения — кот наплакал, этак я скоро не удержусь и расслаблю мышцы, и тогда все мое представление пойдет насмарку.
Спасло меня появление нового действующего лица. Сначала в дверь камеры настойчиво застучали, она открылась, и в проеме показался еще один жандарм. Вид у него был растерянный. Сержант махнул рукой, помощник оставил педали в покое, я расслабленно повис в кресле.
— Сержант они требуют, чтобы их провели, я не знаю, что делать!
— Докладывай по форме, vacca stulta! Кто позволил врываться?!
Жандарм, который явно бежал бегом, выдохнул, изобразил стойку смирно, заговорил быстро, глотая слова почти целиком, настолько торопился донести до начальства мысль:
— Явилась Петра Алейр, требует пропустить ее к обвиняемому. Она не слушает отговорок, утверждает, что является защитником подследственного, и пытается прорваться силой. С ней частная охрана, и они нас оттесняют! А у нас приказ к семейству Алейр силу не применять, если они не пытаются нарушить закон…
Синемундирник собирался сказать что-то еще, но не успел. Его оттолкнули, дверь распахнулась шире, и в камеру ворвалась домина Петра. Девушка была в ярости. Раскрасневшееся лицо, гневно поджатые губы. Того и гляди испепелит взглядом посмевшего ставить препоны. Я невольно залюбовался сквозь полуприкрытые веки. Все же она чудо как хороша. На миг у меня даже возникло острое сожаление, что наше знакомство скоро навсегда закончится. Даже удивился — вокруг форменный ад, я только и делаю, что пытаюсь выжить, и вдруг такие романтические чувства. Разум человеческий удивителен.
— Квириты, потрудитесь объяснить, что здесь происходит?! — Петра без пауз начала натиск. — Это так-то чистая церковь не участвует в расследовании? Я глазам своим не верю, это же вопиющая наглость и нарушение всех возможных норм! Я требую немедленно прекратить издевательства над моим подзащитным! И где его одежда?! Это унижение личности!
Я ожидал чего угодно. Что Петру сейчас схватят и посадят в соседнюю камеру. Что ее вышвырнут из камеры. Что, в самом крайнем случае, ее вежливо выпроводят. Вместо этого чистый процедил сквозь зубы:
— Вы все неправильно поняли, домина Петра. Чистая церковь действительно не участвует в расследовании. Меня пригласили присутствовать на допросе, чтобы установить истину или ложь говорит заключенный.
Боги, да он оправдывается! Я дернулся, чтобы вскинуть голову и посмотреть, точно ли это тот чистый, который был здесь еще несколько минут назад. Вид оправдывающегося чистого настолько не совпадал с моими представлениями, что я даже засомневался, не случилось ли со мной галлюцинаций. Все же удержался от резких движений, незачем выдавать, что нахожусь в сознании.
А Петра даже не слушала оправданий. Она уже выскочила за дверь, закричала кому-то:
— Эй, там! Срочно вызовите доктора! Быстро! Тут человек умирает!
Чистый, тихо выругавшись сквозь зубы, вышел из камеры. С ума сойти, чистый, да не последний по статусу среди своей шайки, сбежал, чтобы не связываться с доминой Петрой Алейр. Определенно, я сильно недооценил влиятельности моей знакомой. Или ее семьи, неважно.
— Святой брат Креон, куда же вы уходите? — ехидно поинтересовалась девушка, на что чистый пробормотал что-то, что у него дела, и что допрос сегодня явно продолжаться не будет, и ушел, напоследок метнув на девушку взгляд, полный бессильной ненависти.
Потянувшихся вслед за ним жандармов, Петра решительно остановила:
— Подождите минуточку, квириты, вы-то куда заторопились? — девушка грудью встала у них на пути. — Для начала мне хотелось бы знать, почему вы проводите допрос с пристрастием? Я требую показать мне постановление от суда, в противном случае я буду настаивать на том, чтобы вас немедленно заключили под стражу и начали расследование уже в отношении вас, капитан Скаевола!
— Никаких пыток не было, домина Петра, вы неправильно поняли, — нервно отмахнулся капитан. — Посмотрите, на пленнике нет никаких ран, он совершенно здоров. Он просто потерял сознание из-за раны.
— Скажите, Скаевола, вы меня в самом деле за идиотку держите? Вы что, думаете я не знаю, что такое динамо-машина? И не догадаюсь, зачем от нее провода протянуты к моему подзащитному?
