— Ты собираешься наружу? — удивился Кай.
— Ну а ты как думаешь? — ответил я, — естественно!
— У нас половина баков горючки. Давай улетим куда-нибудь, а?
Я задумался на секунду.
— Добро. Мы слишком близко к эпицентру. Не факт, что это последний удар, верно? Как атмосфера успокоится, запускай двигатели и готовься к взлёту.
Спецназ держался хорошо, как и положено. Тряска их, похоже, не беспокоила. Выглядели они, правда, довольно своеобразно: в белых псевдо-скафандрах, сделанных из биополимеров, которые плотно облегали тело, они походили на античные статуи, к которым зачем-то приделали реалистичные головы.
— Ну что, прибыли, командир? — спросил Максим, — мы в нормальном мире?
Ещё тринадцать пар глаз одновременно с надеждой уставились на меня.
— Скажем так, мы ближе к цели, — ответил я, — но возникли небольшие технические сложности. Придётся сделать остановку.
— Какого рода сложности? — насторожился командир «тяжёлых». — что-то с техникой? Мы сможем починить?
— Я сказал, что сложности не «с техникой», а «технические», — ответил я, — с техникой всё в порядке.
— Слушай, хватит вокруг да около! — вмешался один из спецназовцев, рыжий, я ещё не запомнил его имени, — тут на нервах все!
Максим неодобрительно глянул на подчинённого, и тот опустил взгляд. Но я всё равно ответил:
— Снаружи кто-то взорвал атомный заряд, — ответил я.
Спецназовцы начали переглядываться.
— У нас… критические повреждения? — спросил Максим.
— Нет у нас повреждений, — ответил я, — всё в порядке. Но нужно выяснить, какого фига тут происходит. Понимаете? Мы сейчас взлетим, чтобы выйти из поражённой зоны. Потом сядем и будем разбираться что к чему.
— Ясно, — кивнул командир, — держи нас в курсе, хорошо?
— Я для этого и спустился, — ответил я, — чтобы не нервничали понапрасну, — я выразительно посмотрел на рыжего. Тот неожиданно покраснел.
Когда я вернулся в кабину пилотов и занял своё место, от взрыва осталось только огромное кольцевое облако. По периметру силового поля кольцом лежал поваленный лес. Вдалеке поднимался дым приближающегося лесного пожара.
— Взлетаем, ты пилотируешь, — скомандовал я; ситуация особых навыков не требовала, и я знал, что Кай всегда радуется возможности самостоятельного управления.
— Есть, первый, — ответил он, увеличивая мощность двигателей.
Взлетели мы благополучно, и я с интересом разглядывал эпицентр взрыва и грандиозный пожар внизу, когда начались уже реальные неприятности.
Сначала я ощутил удар, потом заметил энергетические сполохи на силовом поле.
Кай заложил крутой вираж.
— Импульсное оружие, — доложил напарник, — мощное! Могут пробить защиту!
— Управление на меня, — скомандовал я, входя в режим.
Удивляться было некогда. В первое мгновение я считал показания всех приборов, которые были выведены на тактический дисплей. Потом «проглотил» визуальную картинку.
Направление, откуда пришёл удар, я вычислил быстро. Но противника засечь не удалось. Видимо, используют какие-то средства маскировки.
Я активировал импульсную пушку, и, не прекращая маневрировать, выводил в небе безумные фигуры высшего пилотажа, математически затрудняя предугадывание моей траектории.
Следующий импульс прошёл возле носа челнока, за пределами поля. Оставив огненную черту, подобную молнии, он разметал ближайшее облако, и ушёл дальше, в космос.
Теперь я смог засечь противника, по завихрению, которое его аппарат оставил в клубах дыма от пожарища внизу.
Мешкать было нельзя, и, не зная возможностей чужого аппарата и его защиты, я саданул максимальный импульс. И не прогадал: яркая черта выстрела оборвалась на пути к земле, там, где импульс попал в противника. То, что когда-то было грозной и почти невидимой летающей машиной, в мгновение превратилось в облако раскалённого газа.
— Впечатляет, Первый! — воскликнул Кай.
Я не ответил.
Не выходя из режима, я непрерывно сканировал показания всех приборов и визуалку, одновременно опускаясь к земле на минимальную высоту.
Расчёт был простой: даже если противник успел передать своим приятелям информацию о нас (очень маловероятно, чтобы аппарат такого класса не имел базы или корабля-матки), у нас был зазор времени до того, как нас засекут более отдалённые системы наблюдения. Если, конечно, нас не «поймали» с самого начала. Но даже в этом случае побег на бреющем полёте мог помочь скрыться, законы физики и распространения волн никто не отменял.
Я торопился, но на сверхзвук не переходил. Шуметь не хотелось. Кто знает, какие у противника средства разведки?
И только спустя час такого полёта, присмотрев подходящую площадку на берегу узкого залива, окружённого со всех сторон скалами, я рискнул приземлиться.
— Кай, — сказал я, когда двигатели отключились и наступила тишина, — на тебе наши гости. Таис поможет с переводом. Организуй обед. Успокой народ, лады?
— Принято, первый, — кивнул напарник.
— Я пойду посмотрю, как дела у нашей старой знакомой.
Перед выходом я схватил плитку концентрата и сжевал на ходу, чтобы компенсировать потери энергии на режиме.
Челнок застыл на широкой полосе песчаной отмели там, где залив делал изгиб, уходя длинным узким языком вглубь материка. Ближайший берег уходил вверх крутыми уступами, густо поросшими влажной растительностью. Несмотря на высокие широты, снаружи было тепло и влажно. Климат в очередной раз изменился. В воздухе густыми волнами плыли приятные запахи. У меня ушло несколько секунд, чтобы сообразить: должно быть, в Северном полушарии, где мы находились, была весна. Время цветения. А мы достаточно далеко продвинулись во времени, чтобы появились покрытосеменные.
Очень осторожно, помня о хищниках, но не переходя в режим, я приблизился к полосе растительности. Присел на корточки. Осторожно потрогал почву.
«Гайя… Гайя, ты здесь?» — мысленно позвал я.
А в следующую секунду отмель, заросли, челнок и скалы вокруг просто исчезли.
Я оказался в огромной комнате со стрельчатыми окнами, выходящими на море. На мраморном полу был замысловатый узор, под потолком висела огромная хрустальная люстра. В дальнем углу стояла старомодная кровать с балдахином. Помещение показалось мне смутно знакомым.
— Здравствуй Гриша! — женский голос был бархатистым, ласкающим, как в старых исторических фильмах.
Я резко обернулся.
Гайя выбрала образ рыжеволосой зеленоглазой красавицы с идеальной фигурой, одетой в пышные, даже вычурные одежды, имитирующие средневековье — так, как это делал классический Голливуд.
