***
Когда мы с Машкой подошли к барону и регенту, оба поклонились нам, а половинка моей подруги тут же завладел её рукой и с радостью сказал:
— Баронесса Литтенгофер! Император всё подписал, и в книге рангов есть соответствующая запись! Пойдём домой?
Машка кивнула и обратилась к регенту:
— Великий князь! Мы очень благодарны вам за всё, что вы сделали для нас!
Молодец! Но Машка всегда ухитрялась вживаться в роль быстрее меня… И спасибо ещё за то, что со мной не стала расшаркиваться! Просто чмокнула в щёку и быстро проговорила:
— Пока-пока!
Глядя им вслед, я невольно улыбнулась:
— Наверное, все влюблённые выглядят глупо.
— Имеют право, — откликнулся регент.
— Кстати, о правах. — Я посмотрела регенту в глаза. Цвета горького шоколада, и настороженные такие... — Кажется, вы обещали мне?
— Да, герцогиня. — Глаз регент не отвёл и говорил уверенно, словно отрепетировал заранее. — Я пытался вам сказать, но… И ведь всё получилось хорошо? Сегодня утром барон Литтенгофер и его избранница были представлены императору, а сейчас они уже муж и жена… И началось всё раньше, чем вы…
— Раньше наедине ты обращался ко мне на «ты».
Он всё-таки опустил глаза. И вздохнул.
— Но, должна сказать, что с Машкой всё и вправду получилось хорошо. В качестве приза — когда отправляться?
Регент явно тупил. Он даже брови нахмурил и недоумённо спросил:
— Куда?
— В Париж.
— После одиннадцати… — промямлил он. — Но не позже, чем за четверть часа до полуночи.
— Хорошо. Успею сказку рассказать и переодеться.
Досматривать весь цикл изменений выражения его лица я не стала — ушла к трону императора.
Глава 16
Когда я укладывала спать императора, он просительным тоном сказал:
— Катя… Съезди с регентом в Париж… Вдруг тебе понравится?
— Обязательно съезжу, — пообещала я. — Через час.
— Правда?! — удивился Ярослав. — Поедешь?!
— Спи! Правдолюб, — улыбнулась я. — А мне ещё не поздно раздумать!
— Не надо раздумывать! — нахмурился Ярослав. — Надо ехать! А тебе уже сказали, что через три дня мы отправимся змеёнышей выпускать?!
— Разве не рано? — удивилась я.
— Они очень сильно выросли!
— На сыре? Всё! Спать! И придумай себе сам великие дела!
В спальне Анастасии разговор получился таким же. Разве что великие дела не упоминались и в щёку она ухитрилась поцеловать меня сама.
Времени было полно, и я неторопливо приняла душ, поужинала и даже посидела перед камином. А в половине двенадцатого была уже готова. Заморачиваться с выбором наряда не стала — облачилась в платье, которое понравилось императору, и изумрудный гарнитур. А вот кинжал и перстни Щита посчитала излишними.
Ещё через десять минут раздался стук в дверь, и вошёл регент в фиолетовом камзоле. Я слегка поклонилась ему:
— Великий князь!
— Герцогиня Стрелецкая! — склонил он голову в ответ. — Вы ослепительны! Жаль, что я не угадал с оттенком своей одежды! Но готов исправить…
— Право, не стоит, регент! Мы не опоздаем?
— С вами, герцогиня, я готов опоздать куда угодно! — сказал он как-то очень искренне.
Он подошёл ко мне почти вплотную и предложил опереться на его руку. Как только я коснулась локтя, мы оказались в подземелье. Но не в том коридоре, где был портал в мою квартиру, а в большом круглом зале. И ниши здесь были куда больше. Регент развернул один из порталов и предупредил:
— Там будет светлее. И мне придётся вас покинуть через несколько минут, но ненадолго. А вы сможете танцевать и развлекаться. Артефакт Крулая с вами? Тогда ничего случиться не может!
***
Зал, куда мы ступили, был огромен. По форме квадрат, и ни одной колонны. А купол столь высок, что золотые и серебряные звёзды на нём казались настоящими на ночном небе. И под этим небом в вальсе кружилось не менее сотни пар. Весьма впечатляющее зрелище!
Регент провёл меня к банкетке между двух стеклянных дверей, по дороге развлекая разговором:
— Вы, герцогиня, несомненно знаете французский, как и ещё четыре языка… Если мне не изменяет память!
— Я?!
— Мё компрёне-ву? — быстро и непонятно произнёс регент.
— Парле плю лантёман силь ву пле, — откликнулась я. А ещё добавила удивлённое: — Ой…
— Прекрасно! — улыбнулся регент. — Теперь вы сможете легко принимать приглашение на танец или отклонять его! Но не рекомендую соглашаться танцевать с императорами Южной Америки и Европы — они коллекционеры. Проще говоря — бабники.
— Не собираюсь я ни с кем танцевать!
— Очень жаль! Вы лишаете меня возможного удовольствия! Присаживайтесь, герцогиня! Здесь вам будет удобно! Айн момент, фройляйн!
И жестом подозвал одного из официантов с подносом, уставленным бокалами. Взяв два, регент пригубил вино, кивнул и протянул мне второй бокал.
— Шабли Гран Крю. Думаю, виноградники Гренуй или Водезир? А уж год… Никогда не разбирался в подобных вещах! Или вы, герцогиня, предпочтёте шампанское?
Я отпила из бокала, покатала вино на языке, проглотила… Против Гран Крю ничего не имею. Но уж точно не Водезир! И не Гренуй. А год… Однако следует ли говорить это мужчине, который так элегантно подставился?
— Великий князь! Напиваться здесь я тоже не собираюсь! И вы опаздываете.
— Благодарю вас, герцогиня Стрелецкая! Я, пожалуй, выйду на балкон, на свежий воздух. И… Если сможете, дождитесь меня!
Балкон, как оказалось, охватывал зал с трёх сторон и пользовался большой популярностью у парочек, жаждущих уединения. Деревья вырастали прямо из мраморного пола, а усеянные цветами кусты создавали весьма интимные уголки.
В первые десять минут отсутствия регента я вежливо отклонила три приглашения и с улыбкой послала в эротическое путешествие четвёртого претендента. Но если разобраться, он-то и был самым честным: прямо сообщил, что наше вальсирование закончится на балконе, где он с удовольствием предложит мне замечательных размеров инструмент.
В другое время и без самодовольных подробностей я бы ещё подумала. Но в таком виде… В общем, послала и послала! И упираться он не стал — пошёл… Как поручик Ржевский! Хотя доктор Машка наверняка назвала бы меня дурой. Или тупой коровой.
А вот самым интересным в зале мне показался оркестр, размещавшийся в каждом углу на высоте метров пяти. В каком-то смысле квадрофоническая музыка. И далеко не сразу до меня дошло, каким образом все музыканты играют столь слаженно?! Но всё оказалось просто. Живой дирижёр был лишь один. А остальные три — его зеркальные призраки.
