А что я, собственно, хотела?
Чтобы Регьярд стал ругать родную сестру, отстаивая мою честь? Ошана, при всей своей агрессивности, выглядел довольно жалко ‒ промокшая, растрепанная, покалеченная из-за собственной дурости, и, тем не менее, стремящаяся меня очернить ‒ зрелище во истину печальное. Так что глупо было бы вообще ожидать, какой-то защиты со стороны владетеля. Мне бы, на его месте, было стыдно.
Но Ошана сестра Регьярда, а кто ему я?
И почему он от меня не отказался, когда я его просила об этом? Не было бы всех этих неприятностей на наши головы.
Ко всему прочему, произошедшее в горах казалось невероятным сном. Змей, что-то говоривший про вершины Когтей, представлялся размытым и неестественным ‒ возможно, он был просто порождением усталости и страха. Но Ошана тоже видела того змея, значит ничего не приснилось и не привиделось. А жаль. Можно было бы и правда сослаться на временное помутнение собственного рассудка.
Так я не заметно для себя провалилась в сон. И снились мне горы, а я парила над ними в неимоверной высоте, только мне было не страшно, будто я была рождена среди ледяных пиков и серых туч вольной птицей. Потом я бродила по горным расщелинам и спускалась глубоко под землю. Кто-то звал меня ‒ сквозь сон я отчетливо слышала свое имя. Я даже видела ту самую вершину Когтей, только откуда мне это было известно, что это именно она ‒ не знаю. А голос все звал, завораживал, утаскивал куда-то в небо, под землю, куда угодно, но уж точно отпускать не хотел.
Меня бы так и утянуло в самую глубину сна, откуда нет возврата, если бы не сильная тряска, из-за которой разум мой смог вынырнуть из распахнутой ловушки духов.
Навязчивости, вытягивающей из ледяной реки сна, чужой воли невозможно было противиться. А, когда я все же открыла глаза, то закричать не дала ладонь, закрывшая мой рот.
‒ Госпожа, ‒ выдохнули мне прямо в ухо, ‒ мы явились от имени вашего отца. Он обеспокоен вашим исчезновением и очень желает вернуть вас обратно.
Мой отец?! В это не просто верилось с трудом. Нет, в это не верилось вообще!
Я запоздало начала барахтаться, чтобы вырваться ‒ рука закрыла мне не только рот, но и перекрыла доступ к воздуху ‒ однако, меня сжали еще крепче. Возникло опасение, что меня пришли не уговорить отправиться к отцу, а задушить.
‒ Госпожа, ‒ снова мне задышали в ухо, ‒ обещайте не шуметь.
Я усердно закивала только ради того, чтобы вдохнуть хоть немного воздуха.
‒ Я вам не верю! ‒ сказала сразу же, как получила возможность дышать.
‒ Возьмите вот это, ‒ мне протянули золотой перстень с прозрачным камнем. Пришлось встать из постели и подойти к камину, чтобы рассмотреть ‒ не фальшивка ли. В прозрачном камне от отблеска огня проявилась буква «Х». Надо же, и правда перстень Хельдога.
Ну и ну!
Этот фокус он мне показал пару лет назад, когда его неожиданно накрыло волной необъяснимой заботы. Еще он говорил, что такого диковинного кольца больше ни у кого нет, это единственная в мире драгоценность, когда внутри камня вырезаны буквы и их на первый взгляд не видно, и лишь от отблесков огня свет в гранях преломляется так, что становится заметна заглавная буква имени батюшки. С этой штукой Хельдог ни за что бы не расстался… просто так.
Что происходит? Зачем я так нужна отцу?
В голове возникла ядовитая мысль, что хоть отцу-то я нужна, а вот Регьярду, который так пекся обо мне вначале, стала безразлична после этого случая в горах. Куда важнее расстроенная Ошана. Да что уж там! В конце концов она его родной человек.
‒ У подножия крепости ожидают лошади, ‒ видимо, заметив мое смятение, заговорил ночной гость, ‒ владетель очень занят, поэтому есть возможность уйти незамеченными.
Даже и не знала, что сказать, как поступить? Правильно поступить и не оступиться. Кем я была при своем отце? По сути ‒ никем. Он осознанно не замечал меня годами, дарил обязательные подарки к празднествам, не приносящие радости ни глазам, ни сердцу. Но, может, я чего-то не понимаю в отцовской заботе?
Единственная из всех дочерей, я росла в семье родной сестры Хельдога, тогда как другие дочери воспитывались, где угодно и кем угодно, пока их не выдавали замуж выгодно для батюшки. Мне же дали неплохое образование, у нас с Силен в наставницах и няньках была целая всамделишная целительница. Со стороны это выглядело ‒ будто бы тётка, заботясь о родной дочери, одинаково заботится и о племяннице, но что если это, и вправду, обо мне заботились, а Гила видела в этом выгоду. Осуждать её было невозможно, потому что тётка относилась ко мне неплохо и любила по-своему, ничем не выделяя от родного ребенка.
Вопросы роились в голове скопищем рассерженных шмелей, не думая смолкать, не находя выхода в стройных ответах.
Не проще ли отправиться к отцу и все у него выведать?
Но… Регьярд.
Почему мне нестерпимо хочется его увидеть и поговорить с ним, перед тем как исчезнуть навсегда? Потому что он сам не захотел. Мысль больно резанула душу.
Регьярд ушел, не обернувшись, оставил меня одну прямо во дворе. Вот что не давало покоя мне все это время ‒ отчужденность владетеля, которая доставляла невыносимую боль. Неужто легче поверить в мои злые намерения, чем расспросить обо всем, узнать, что я пережила за те бесконечно длинные часы? А ведь клялся защищать, но, может, это я всё придумала, на самом же деле не нужна я была ему вовсе. Так, мужское самолюбие потешить ‒ Гила рассказывала, что мужчины ничем не гнушаются для этого. Пусть тешит свое самолюбие Регьярд, только без меня.
Возможно, Хельдог найдет для меня место в своем отцовском сердце.
‒ Мне нужно одеться, ‒ голос был твердым и уверенным, на удивления для меня самой, ‒ а еще взять кое-какие вещи.
‒ Благодарю вас госпожа! ‒ ночной гость низко склонился. Только сейчас я рассмотрела в нем юношу среднего роста с длинными темными волосами. Горец, но полукровка. Как и я, с примесью северной крови, плескавшейся в светло-голубых глазах. Чужак в крепость не попал бы, значит юношу наняли.
Было страшно вот так сбегать. Но что меня здесь ждало?
А дома есть Силен, Нея и… Илвар, про которого позорно я запамятовала. Стало стыдно. Получается, никакая это не любовь, раз про жениха забыла после поцелуя с другим.
Не надо было вспоминать об этом. Тепло объятий Регьярда, его нежность тогда, в саду, заставили пожалеть о столь скоропалительном решении сбежать. Только и смысла оставаться в Гримхайле я не видела.
Ночной холод встретил ледяными порывами ветра, тут же впившимися в тело. Я поплотнее закуталась в плащ, накануне любезно мне предложенный Ошаной. Радости не добавлял и внутренний голос, разъедающий мою уверенность ‒ правильно ли поступаю? Конечно не правильно. Но показываться на глаза Регьярду тоже не хотелось, не было желания выслушивать слова упреков, которые сорвутся с его губ. Я избавлю его от участи делать выбор, сделаю его сама. А по причине неуживчивости характера его сестры, владетелю этот выбор сделать придется. Нет, ну в самом деле: пусть женится на Кире, заживут тогда двумя семьями на один дом. Потому, как я полагаю, в сладких мечтах Ошаны, Кристоф никуда не денется и женится на ней. Совет им всем да любовь. Без меня. Как ни крути, а я там лишняя.
