Её собеседник хмурится. У него свои мысли. Медленно человек приближается к моей сестре, наклоняется и гладит по щеке. Тревога в глазах сестры сменяется радостью, даже восторгом. И как я мог оставаться таким слепым? Не видеть очевидного. Но это же сестра. Только, кто сказал, что родной и близкий человек не предаст?
‒ А теперь расскажи, что произошло в горах? ‒ мне не понравился его вкрадчивый тон и тихий голос. ‒ Почему я не нашел вас там, где мы условились?
‒ Я… все сделала, как ты велел, ‒ лепетала Оши, ‒ но получилось не очень удачно, я потеряла сознание…
Великие Боги! На что она пошла ради него, а ведь Ошана чуть не погибла. Чем только думала моя сестра? Она еще и оклеветала Вилию, говорила, что та её столкнула с утеса. Какой неоправданный кошмар и внутренний раздор пережила та девочка.
‒ Вилия… перетащила меня в другое место, пока я лежала без сознания…
Оши виновато опустила голову.
‒ Прости…
‒ Тебе не стоило так усердствовать, ‒ тон мужчины сменился на снисходительный, а мои руки сжались в кулаки до хруста в костяшках.
Я его убью! Обязательно. Увиденного было достаточно, чтобы предателю, как собаке, перерезать горло, и швырнуть тело в выгребную яму, не отдав дань погребальному ритуалу.
‒ Но ты же сам сказал, чем правдоподобнее это будет выглядеть, тем больше мне поверит брат.
‒ Он и так поверил, можешь не сомневаться!
Ага, как же! Надейся, глупец! Корчить скорбную мину и изображать холодность к Вилии было не легко, но я сделал вид, что поверил, уж больно это воняло ложью и заговором. В чем я только что уверился. Но Оши, которая предала меня, ‒ в это было трудно поверить.
‒ Теперь осталось дождаться, что бы он выслал девчонку, ведь так? ‒ сестра с надеждой посмотрела на своего визитера.
‒ Рикарт позаботится об этом. Сегодня ночью девчонка уберется из Гримхайла.
‒ Это хорошо! ‒ сестра радовалась, словно дитя. ‒ Не нужна она тут. Брат слишком сильно ею увлекся, а нам не нужны его наследники.
Ногти впились и пробили кожу на ладонях. Вот, значит, как? Моей сестре не нужны мои наследники, как интересно.
Теперь мне многое стало ясно. Но теперь следовало заняться Вилией. Ей, и без того, досталось во всей этой истории, надо было утешить девушку, объяснить свое поведение.
‒ Не спеши, владетель, ‒ спокойно говорит Магор, ‒ здесь тлеет предательство.
‒ И что ты хочешь предложить? ‒ у меня не осталось времени, а Вилия мне нужна. ‒ Хочешь, чтобы девушкой прикрылись, как щитом.
‒ Не горячись! У нас есть немного времени.
Вот именно, что немного. Точнее, совсем чуть-чуть. Но теперь я знаю своих врагов в лицо, а это преимущество.
Когда ты предупрежден, то, несомненно, вооружен. За Рикартом тщательно следили. После того, как он передал Вилию северянину, Рика тут же схватили и допросили. Хорошо допросили, даже не пришлось пытать ‒ мальчишка так испугался и сам выложил всё, что знал.
Значит дочь Хельдога…
Признаться, я сам был немного удивлен. Даже не потому, что Вилия не напоминала деву благородных кровей, как раз-таки наоборот ‒ в ней чувствовалась и стать и воспитание. Но, в свое время, я повидал дочерей северного правителя ‒ Вили не была похожа на них совсем. Но это не значит, что я отказался бы от девушки даже зная сразу, кто её отец.
Хельдог ‒ старый, потрепанный пёс, представляющий себя матерым волком. Жадный, от того не самый разумный правитель. Наши отношения не сложились с самого начала, когда пришлось заключать мир после бессмысленной войны, развязанной Сашьяром. Правитель Смежных земель потребовал себе территории с залежами серебряной руды. Старейшины были против, но люди устали от грабежей, и хотели мира. Если уж подумать, на территориях Гримхайла есть ещё копи с ценным металлом. Я не стал упираться, и скормил жадным псам сладкую кость. Думаю, старик и сам не ожидал, так легко обуздать молодого выскочку, рассчитывал на продолжение конфликта, в надежде ухватить кусок пожирнее. Но вглубь гор сунуться ему было не с руки ‒ воины мерли на холоде горных перевалов как мухи, а денег на их обеспечение брать было уже не от куда. Моё предложение было очень выгодным.
Вот тогда-то я и повидал дочерей Хельдога ‒ он умудрился притащить оставшихся незамужних девиц, пытаясь высватать хоть одну из них за меня. Надменность и холодность во взглядах, презрение в каждом жесте, а за внешней скорлупой спеси зияла пустота безразличия. Это резко напомнило о детстве, о ненавистной для всех жене моего отца, о предательстве. Поэтому я попросил убраться северян восвояси да побыстрее. Дело было сделано ‒ мир заключен, пахоты и поля орошены дождём вместо крови, к чему все эти сопли с караваном разодетых под скоморохов девок. Наконец-то, пусть и недовольные, северяне все же убрались с порога Гримхайла.
О своем решении я не пожалел ‒ ни одной из дочерей Хельдога не была присуща теплота и нежность, сдержанный внутренний огонь Вилии. Возможно, правитель Смежных земель потому ее и берег ‒ она была жемчужиной в его унылой сокровищнице. И именно эту свою дочь он обещал другому ‒ своему любимцу ‒ молодому воителю, второразрядному дворянину. И это только потому, что тот был кузеном молодой королевы?
Как бы там ни было, но Старейшины тоже приложили руку к побегу Вилии, хоть и не напрямую. Правда, за всем стоял один конкретный человек, но он заручился поддержкой Совета.
Крепость пришлось оставить на Кристофа, сам же я выдвинулся со своими людьми в путь. Хорошее знание местности позволило окольными путями вычислить местоположение отряда северян. Долина была со всех сторон защищена горами, и дороги у беглецов было две. Они выбрали лесные отроги, чтобы легче было затеряться в чаще. Но буреломы и тьма зараслей не были помехой для тех, кто вырос здесь.
Не стоило выпускать Вилию из замка, но я понял одно ‒ как бы она не была мне дорога, у меня нет права её удерживать против воли. Если девушка решила уехать, значит в этом была и моя вина ‒ не смог я удержать её, не стал для неё надёжной стеной, тем единственным. Пусть же девичье сердце само выберет, кто ему ближе и дороже. В душе же я с надеждой жаждал, чтобы скорее наступил миг, когда Вилия сама прижмется ко мне, вложив в объятия всю свою нежность.
Однако сейчас надо было доиграть роли до конца. Не хотелось только впутывать во все это саму Вили. В этом была, несомненно, моя вина, не стоило ее оставлять одну на попечение своей сестры, потерявшей здравость ума и всякий стыд.
Кира рыдала, что ничего не знала о планах Оши относительно Вилии. Ей хотелось верить, возможно она была не очень умной, но честной и доверчивой. Моей сестре не доставляло труда обвести подругу детства вокруг пальца.
