Могла ли Вилия вообще всерьёз принять наше соглашение?
Но последние события выбили меня из колеи на столько, что я не решался с ней поговорить. В бред Ошаны, что её столкнула с утеса именно Вилия, верилось с трудом, потом она стала кричать, что Вили пыталась скормить её змею. Видимо, когда поняла, что я ей не совсем верю, Оши начала нести всякую околесицу, пришлось сделать вид, что я весь во внимании, потому что сестра не умолкала, а верные воины, при упоминании огромного змея, пришли в замешательство. Сказывалась древняя поговорка: потревожишь змея ‒ жди беды.
И без того, меня преследовало ощущение угрозы.
Вилию можно было понять, но ее отъезд лишь усложнял ситуацию. Я чувствовал ‒ этим воспользуется враг.
Северяне нагло расположились в сосновой роще, прямо рядом с ущельем Стоннаках ‒ по иронии судьбы, названного так в честь каменного змея, что спит в этом ущелье на самом дне, где извиваясь чешуйчатыми всплесками бежит холодный водный поток. По, крайней мере, так гласила древняя легенда.
Вожак северян вел себя нервно, но уверенно. А вот Вилия стушевалась от растерянности ‒ едва могла пошевелиться, держалась за чужими спинами, не поднимала глаз. Но, похоже, она была не рада тому, что попала к сородичам.
Отдав указания своим людям, я подобрался ближе к лагерю, что дало мне возможность расслышать последние слова северянина:
‒ …Подумаешь, за освобождение горстки пленных, взять себе девчонку в качестве трофея.
От этих слов, мне хотелось размазать гада по земле и швырнуть его бренную тушу в ущелье стервятникам на поживу. Там ему самое место! Не было в его словах уважения к своей суженой, претерпевшей боль, унижение и страх. Но следующие слова не оставили глупцу выбора ‒ я должен втоптать его в пыль!
‒ …Я бы и сам поквитался с Регьярдом, встань он на моем пути, но нет же! ‒ северянин был не просто самодовольным идиотом, он был еще и наглым кретином. ‒ Его здесь нет!
‒ Ты уверен? ‒ не выдержал я, подавая знак своим людям, очень уж хотелось смолоть в порошок наглеца просто голыми руками.
Небольшой лагерь накрыла тишина. Вилия неподалеку замерла в ужасе с бледным и испуганным лицом. О чем она думала в этот момент сложно было понять, но она явно боялась ‒ осознание этого еще больше меня разозлило. Только злился я больше на себя ‒ не будь я таким болваном, не оставь её вчера одну, возможно, она и не сбежала бы к другому.
Не смотря на то, что мои люди без помех бы подавили сопротивление чужаков, я предупредил, что выскочка ‒ мой.
И хоть его и застигли врасплох, северянин, с каким-то остервенелым отчаянием, выхватил из ножен меч, вызывая уважение, коего сначала не было. Он воин, а это главное, здесь и сейчас ‒ в честном поединке ‒ мы разберемся, кому принадлежит девушка, чьей судьбой она станет. За одно и проверю, на столько ли хорош в бою этот самый Илвар, как о нем говорят. Да, я знал этого человека, точнее понял, кто передо мной ‒ Илвар Меченосец, сын предыдущего меченосца Смежных земель ‒ жених Вилии.
Что бы там ни было, глядя на её испуганное лицо, я предложил северянину уйти со своими людьми без боя, невредимыми. И, разумеется, дать выбор девушке ‒ остаться здесь или уйти с сородичами. Но Илвар остался непреклонен ‒ не хотел позориться перед воинами, а еще он боялся своего правителя. Значит Хельдог хочет вернуть дочь себе. Зря я не поговорил с Вилией, когда она просила об этом, даже в Совете можно было качнуть чашу одобрения в свою сторону. Не думаю, что она скрывала бы то, кем являлась на самом деле. Теперь же всё решит только кровь.
Кровь…
Красное марево, застилавшее глаза, было цветом боли.
Вилия… ее глаза, расширенные от ужаса. Что в них? Страх. Ненависть. Вина.
Все же выскочку я сильно переоценил, но Вили… как же так вышло? Ее глаза последнее, что осталось в моей памяти, пока ее не затопило красное озеро боли.
Илвар долго держался в бою на мечах, и все-таки его погубила усталость. Жаль. Я только разогрелся. И это главный меч Смежных земель? Печально. У Хельдога, наверное, совсем беда с хорошими воинами, раз ими управляет такой слабак, хоть и отчаянно смелый. Пожалуй, смелость и решительность ‒ главные достоинства Илвара, помимо не в меру длинного языка и несгибаемой самоуверенности.
У меня и в мыслях не было его убивать. И в мыслях не было унижать его. Но вот проучить очень хотелось, чтобы больше не зазнавался и впредь тренировался как следует, чтобы вместо похвальбы показатьсвою удаль. И вот тут произошло самое невероятное! Я собирался подойти к Меченосцу и помочь подняться, но, видимо, в пылу сражения приобрел довольно свирепый вид, который все вокруг растолковали неправильно.
Вилия возникла передо мной совершенно внезапно, как прекрасная птица, раскинув крылья, готова была броситься на мой меч, лишь бы защитить своего жениха. В этих серебристых глазах было столько решимости, что я просто в какой-то момент замешкался… пропустил удар в спину. И глаза… невиданные до того, почти прозрачные ‒ сказали мне обо этом.
Я знал, что он придет за мной, знал даже о том, что он выдвинулся со своими людьми по моему следу. Ждал. А удар пропустил.
Крик Вилии вырвал из болевого марева. А ведь болты были смазаны ядом…
Сволочь! Знал, что так просто со мной не справиться, но и убивать меня пока никто не планировал.
Вили… её руки ласкали меня, её голос удерживал мня в реальности. Неужели, чтобы получить любовь своей жизни, надо было умереть?..
Последний окрик девушки снова вернул сознание всего на секунду. Она металась и рвалась ко мне.
‒ Вили… ‒ больше не смог ничего выдавить из себя.
Мне хотелось сказать, что я не убил бы Илвара, что я не хотел её обижать. Я любил её! Никогда бы не причинил вреда ни ей, ни её сородичам, даже если бы они ещё не единожды нарушали границы. Она мне была дорога, даже не знаю почему, но я счастлив, что перед смертью последнее, что я видел её лицо, залитое слезами отчаяния, она плакала обо мне, ее глаза, полные вины и… мне так хотелось верить ‒ любви.
Моя чистая река рвалась ко мне. Моя девочка… моя любовь…
…И снова перед глазами небо, путь пролегающий от солнца ‒ дорога, по которой уходят в мир предков. Но мой путь был закрыт и старый шаман ‒ Ушанаг, прародитель моего народа скрюченным пальцем указывает в обратную сторону. Сгорбленная фигура в траченом балахоне тяжела и непреклонна, как могильный камень.
Я не готов. Согласен. Тогда почему я появился здесь?
‒ Иногда, чтобы принять свой путь, необходимо вернуться, ‒ то ли звучит в голове, то ли льётся отовсюду надтреснутый голос старого шамана.
Для чего?
‒ Чтобы исправить ошибки…
Открываю глаза. Перед взором Вилия, освещенная утренним солнцем, такая прекрасная и сияющая, словно сама заря. Я тяну к возлюбленной руку, хочу дотронуться, притянуть к себе и не отпускать. Еще секунду ‒ Вилия парит над землей, а потом ее поглощает тьма Стоннаках.
