Наверное, в этот самый момент я действительно умер…
Глава 14
‒ Не подох еще? ‒ Увогин пнул неподвижное тело ногой.
‒ А даже, если бы и подох, что с того? ‒ отозвался Хоргс ‒ командир крепостной стражи, присягнувший ещё Зондаргу ‒ отцу Увогина.
‒ Рано еще! Неплохо было бы рабьему сыну указать его истинное место!
‒ На кой тебе это? ‒ поморщился все тот же Хоргс. ‒ Он живуч, как демон. Его мальчишкой извести не вышло, а взрослым, так и подавно.
И при этих словах стражник сплюнул, то ли от отвращения, то ли для пущего выражения своего настроения.
‒ Ничего, ‒ отмахнулся Увогин, ‒ болты я смазал ядом, который его обездвижит на время.
‒ Зачем тебе он? ‒ не унимался доставучий, как перинный клоп, Хоргс. ‒ Давай прирежем его, и отправим в ущелье вслед за его девкой. Скажем, что северяне устроили засаду. Зачем эта показуха на публику? Даже твой старик будет недоволен.
‒ Заткнись! Достал уже! Теперь я владетель! Я буду править Гримхайлом, мои дети станут наследниками этих гор! Плевать, что скажет мой отец и Совет! Я вынужден был жить под управлением бастарда и раба, это худшее из унижений, которое только можно представить, и он поплатиться за это!
Хоргс удивленно смотрел на приятеля, которого знал много лет и сейчас он ничем не напоминал того Увогина, каким его знали.
‒ Да ладно тебе, ‒ поднял руки стражник в примирительном жесте, ‒ чего ты так разошелся? Я, как лучше, хотел…
‒ Теперь я буду решать, что делать с этим ублюдком! Его проведут через весь дворец до здания Совета в кандалах, там он перед старейшинами отречется от власти, а потом ‒ как знать… Да и людям не повредит знать, что может случиться с непокорными. Будут сидеть и помалкивать. Главное, показать им, кто сильнее.
Старый приятель Увогина счел нужным промолчать. Лишние и несвоевременные слова могут оказаться чреваты для их хозяина.
Хоргсу не нравилось, что Регьярда оставили в живых, ибо о том, что эта псина была живуча и вынослива, страж Гримхайла знал не понаслышке ‒ видел, как-то раз, с какими увечьями однажды вернулся владетель. А уже на следующий день стоял на ногах, как ни в чем не бывало.
Нет. Что бы там не мнил о себе Увогин, а Регьярда стоило порешить сейчас, пока он в бессознательном состоянии. Уж больно не спокойно было на душе Хоргса. Предательство народ Гримхайла не простит даже сыну Зондарга ‒ немного не правильно стал он действовать, не послушал отца, поспешил. Слишком спешил Увогин заполучить власть в Гримхайле, стал совершать ошибки.
Вот и сейчас, зачем ему сдался живой Регьярд? Его в народе любят, а Увогин еще и показательную казнь хочет устроить. Кто за ним после этого пойдет? Разве, что после всего будут боятся и тихо ненавидеть. Глупец. Видимо, пора убираться отсюда по добру да по здорову. Ненависть, как известно, рождает страх, а страх нельзя долго держать в узде. Хоргсу это все ни к чему. Стар он уже для придворных интриг. Поддержал старика Зондарга по старой дружбе, а со своим сынком-самодуром тот пусть сам разбирается.
Стражник подавил трусливое желание перерезать глотку Регьярда, пока Увогин не видит. Это не его дело. Не его.
С такими мыслями Хоргс вскочил на коня. Оставшиеся в живых северяне, куда-то испарились ‒ небось драпают сейчас до самой границы, пора и им отправляться в путь ‒ сегодня предстоит, нелегкий день.
К Гримхайлу они подъехали, когда стало вечереть. Их отряд встретили гробовым молчанием. Никто не осмелился перечит победителям, одержавшим верх, не важно, в каком бою. Кристоф, как и ожидалось был к этому времени взят под стражу, а возможно и убит ‒ он тот еще задира, сдаваться никогда не любил. Но Увогину было плевать на Криса и всех вместе взятых поданных Регьярда ‒ верных ему людей все равно зачистят, кроме сестры, конечно же. Глупая девка нужна была для узаконивания власти, хоть сам факт женитьбы на незаконнорожденной, к тому же дочери рабыни ‒ вызывал стойкое отвращение. Но без её крови, пролитой на жертвенные камни, власть Увогина будет считаться не действительной.
Добравшись до своих покоев, Увогин собирался отдохнуть, но не тут то было. На встречу ему вышел отец. По тому, как старик хмурил брови, стало ясно, что он недоволен. По сути, на отцовское настроение было наплевать, но Зондарг умел изводить и изматывать душу, пока не добьется своего.
‒ Зачем ты оставил Регьярда в живых?
Не останавливаясь и не глядя на отца, Увогин поднял ладонь пытаясь прервать стариковские ворчания:
‒ И это первый вопрос любящего батюшки! ‒ с иронией произнес Увогин. ‒ Ни тебе, как ты, сынок, ни тебе поздравлений с победой над бастардом!
‒ Не говори глупостей! Ты уже давно не мальчишка! ‒ Зондарг говорил зло и нервно, сын его явно не порадовал. ‒ Почему ты не сделал так, как я тебе говорил?!
‒ А почему я должен делать так, как ты говорил?! ‒ мужчина резко подошел к отцу и посмотрел старику в глаза. ‒ Ты думаешь, что навязывая свое мнение мне, будешь управлять Гримхайлом? Этого не будет!
‒ При чем здесь это? ‒ тяжко выдохнул Зондарг. ‒ Кристоф и старый волхв скрылись, их так и не удалось схватить. Ты хоть понимаешь, что оставив владетеля в живых, дал им надежду и возможности?
‒ Завтра я стану новым владетелем! ‒ объявил Увогин. ‒ И устрою казнь Регьярда!
‒ Чтобы стать владетелем, тебе надо жениться на Ошане, а она исчезла в месте с Кристофом и его сестрой.
С этими словами Зондарг прикрыл глаза, развернулся и покинул сына в замешательстве.
Увогин был в ярости. Злился он не на себя. На обстоятельства, которые заставляли его действовать не так, как хотелось изначально. Желаемое было всего лишь в полушаге ‒ достаточно было протянуть руку и взять, но все время что-то мешало. Больше всего мешал Регьярд, особенно бесило то, что его в народе почитают чуть ли не как воплощение Сокола-прародителя.
Кого?! Бастарда, почти безродного, сына владетеля от рабыни-южанки. Но, главное, чтобы хоть как-то найти уязвимые места в окружении Регьярда, пришлось подобраться к его безумной сестрице. По началу это было невозможно ‒ Ошана была неприступна, издевалась над ним и водила за нос. Подарки она швыряла то в камин, то выбрасывала в окно ‒ то ли блаженная, то ли одержимая, так и не разберешься.
В нем даже проснулся азарт ‒ девка оказалась не так проста, как хотелось. Это заводило. Но и времени оставалось все меньше, отец стал поглядывать косо, а проклятая сестра Регьярда продолжала хохотать ему в лицо. И вот, когда уже казалось невозможно покорить сердце безумной красавицы, случилось чудо ‒ всего-то и надо было объявить о своем отъезде, и Ошана тут же переменилась. На этот раз она сама к нему пришла ‒ итог был очевиден. Через сумасбродную девчонку Увогин выяснял о планах Регьярда, и все, казалось, пошло как надо.
