‒ Нет! ‒ раненый смотритель вцепился в мою руку. ‒ Погоди…
‒ Ты с ума сошел!
‒ Рана неглубокая…
‒ Но крови ты потерял достаточно! Я иду за лекарем.
А в душе сожалел, что отпустил Магора, его помощь и знания пришлись бы кстати.
‒ В селение приходит… шаманка, Регьярд!
‒ Кто?!. ‒ в голове словно, что-то щелкнуло и многое встало на свои места, только уши отказывались верить.
‒ Извини… но я не стал говорить тебе, не знал, что из этого получится…
‒ Унбар, ты начинаешь бредить, извини. В Гримхайле уже давно нет шаманов.
Но внутри меня все перевернулось. Люди, которые мне попадались на глаза сегодня, были другими. Из их глаз исчезла обреченность и отчаяние. А значит, они видели чудо. Слышащая могла стать таким чудом…
‒ Почему ты не говорил мне об этом?
‒ Мне казалось это не так важно. В лагерь я пустил обычную бродяжку, как мне тогда казалось. Да и как выглядят ваши шаманы ‒ я не знаю, но среди людей поползли слухи, потом оказалось, что она и правда помогает людям. Передвигается она абсолютно незаметно по лагерю, народ ее бережет, мои люди боятся.
‒ Как часто она появляется в лагере? ‒ хриплый голос я свой не узнал, казалось сотня горных кошек ободрала мне связки.
‒ Мне сложно сказать… кажется, через каждые два-три дня она делает перерыв, потом снова приходит. Появляется она с рассветом и уходит на закате. Куда не знаю. Найди ее, Регьярд, потому что, если я не выживу… мои люди ее выследят.
‒ А теперь говори все, что знаешь! ‒ я пристально смотрел на хингайского толстяка, в котором стал сомневаться не только как в человеке, но и как в лекаре.
‒ О, владетель! ‒ лекарь в своём расшитом шелковом наряде валялся на коленях и бился лбом о непокрытую землю. ‒ Я не достоин врачевать, если вызвал ваш гнев!
‒ Это мы обсудим потом. Выкладывай все, что знаешь о шаманке, которую ты приказал не пускать в селение сегодня утром.
‒ О ком?!
‒ Кажется, ты называл ее бродяжкой.
‒ Ах, эта… ‒ но потом хингаец спохватился. ‒ Мой господин, эта сумасшедшая поила людей какими-то помоями, которые еще и на раны прикладывала. Где это видано, чтобы так лечили?
‒ Где это видано, чтобы обычный лекарь приказывал воинам и распоряжался охраной в лагере под носом у двух командующих.
Толстяк побледнел.
‒ Владетель, не гневайся, молю! ‒ и снова земле пришлось выдержать очередное челобитье. ‒ Это всего лишь бродяжка, которая незнамо откуда приходит. Блаженная…
Злость и отчаяние захлестнули меня с головой.
Шаманка.
Кто бы мог подумать?!
Еще первое время казалось ‒ это больное воображение Унбара. Но, чем больше я опрашивал людей, тем становилось яснее ‒ слышащие вернулись в наш мир. А еще в сердце от чего-то родилась малая надежда…
Но думать о таких вещах я себе не позволял, чтобы разочарование не обожгло душу. Пусть этои не истинная слышащая, она смогла помочь людям.
Однако, жители твердили одно и то же ‒ хингайский лекарь увидел в ней конкурентку и испугался, что ему перестанут платить, еще и к смотрителю решил подобраться в надежде заполучить побольше денег. Неужели монеты стали важнее человеческой жизни?
И как теперь найти шаманку? Как помочь людям? Все это было похоже на сон. Тот самый безумный сон, где я не могу спасти Вилию и каждый раз вынужден смотреть, как она летит в пропасть.
Глава 20
‒ Признайся честно, Ульга, когда ты успела стать такой тварью? ‒ Илвар сам не ожидал, что произнесет эти слова вслух. Но яд мыслей переполнял его разум, требуя выхода.
Мужчина внимательно всматривался в лицо, бывшее для него светочем многие годы, но теперь открывшееся образиной жадной ведьмы.
‒ А что я такого совершила, что впала к тебе в немилость, дорогой брат? ‒ она зашла ему за спину и опустила руку на плечо ‒ лживая и фальшивая Ульга. Напускная ласка не грела и не утешала, но горечь обмана холодной волной расползлась по жилам.
‒ Зачем убедила Хельдога отправить Унбара смотрителем в лагерь?
‒ Я?! ‒ большие синие глаза сделались еще больше, а пухлый ротик сложился в возмущенную букву «о». ‒ Илвар, побойся богов! Я к военным вашим штукам не имею никакого отношения. Ты думаешь, Хельдог прислушиваться ко мне? Я умоляла его не отпускать Унбара, валялась у него в ногах, просила, чтобы отправили тебя, но муж мой твердолоб, как дубовый столб, даже слушать ничего не хотел. Я, конечно же, не невинная лань, но не обвиняй меня в том, в чем я, действительно, не виновата.
Хотелось верить ей даже сейчас, да и слова были похожи на правду. Только вот, если бы она и правда валялась в ногах у мужа, тот, точно бы, уступил ей в просьбе. Он сбросил её, навязчиво поглаживающую, ладонь со своей шеи, как ядовитую змею.
‒ За что ты так со мной? ‒ по щекам кузины покатились слезы. ‒ В чем я перед тобою провинилась?
‒ Заканчивай переводить на меня свою драгоценную влагу, по чем зря, Ульга.
В синих глазах с поволокой блеснула ненависть ‒ вот тебе и слезы.
‒ Я не могу простить тебе лжи, в которой ты утопила все самое лучшее, что между нами было.
‒ А что между нами было? ‒ молодая женщина вздернула подбородок.
‒ Дружба и одинокое сиротливое детство. Но, таким как ты, этих ценностей не понять. Для тебя ‒ все забавная игра.
‒ Похоже смерть девчонки самым пагубным образом сказалась на тебе! ‒ усмехнулась Ульга. ‒ Не уж то наш Илвар пал жертвой чар безликой девицы, которую в толпе не то что рассмотреть, не увидеть даже.
‒ Владетель Гримхайла рассмотрел! ‒ неожиданно вырвалось у Илвара.
‒ Потому что владетелю Гримхайла надоели его горные чумазые девки, вот его и потянуло на более изысканные блюда. Всего-то совпадение, не больше. Случайно выбрал первую встречную ‒ ему давно пора жениться ‒ чтобы не потакать своим кланам, он выбрал чужестранку. Прихоть обстоятельств ‒ не более.
‒ Тебе ли не знать, дорогая сестра, что случайностей в этом мире не бывает. Тем более, сама говорила ‒ тот, кто владеет Вилией, владеет половиной мира. А не понял ли этого горный владетель, увидев девчонку, а?
Илвар отошел от монаршей кузины к заваленному верительными грамотами столу, Ульга так и осталась стоять там, где стояла, только во взгляде мелькнул страх и немножко ненависти.
