Открывшаяся моему взору картина понравилась мне еще меньше, чем угроза пожара. Подвязанное к высокому суку тело бродяжки, кулем висело над едва разведенным огнем. Однако, темный, свободного кроя плащ, уже стал заниматься от огня, еще немного времени, и маленькое тельце с тонкими руками-веточками будет биться и корчиться в языках пламени. Её обрекли на смерть, но смерть страшную и мучительную.
И тут, я явственно увидел ту роковую скалу, неосторожный шаг Вилии к уступу! В глазах потемнело от воспоминаний о маленькой девушке, стремительно летящей в пропасть. Не помня себя, я рванул из-за прикрытия груды камней, на ходу обнажая меч. Еще секунда и легкое тело бродяжки, нескладное, как у больного подростка, оказалось в моих руках. В тот момент мне было не до пятерых подонков, что собрались насладиться танцем агонии несчастной. Приложил ухо к груди. Ещё дышит, слава Великому Соколу!
Длинные темные волосы скрывали лицо, но и так было ясно, что это девочка, совсем юная. Как такая и выживала в этих краях? В наших лесах одному не справиться ‒ хищники и мародёры, шастающие на приграничных территориях ‒ это только меньшее из всех опасностей, поджидающих в лесу. Овраги, обрывы, волчьи ямы, таящиеся в зарослях ‒ вот главная опасность гримхайлских лесов.
Положив девочку под ближайшее от меня дерево, но подальше от подонков, что собирались сотворить с ней такое, я направился в сторону северян, которые так и не поняли, что же произошло, и, куда подевалась их жертва. В смятении они сновали по поляне, размахивая мечами и переругивались между собой. Захотелось перерезать им всем глотки одним махом, но элементарные правила гостеприимства требовали от меня «вежливо побеседовать» с нарушителями спокойствия моих земель.
‒ Я тебе говорил, ‒ взревел один из лохматых северян, обращаясь к самому поганому на вид представителю шайки, ‒ надо было вздёрнуть ведьму на дереве, и дело с концом! Но тебе приспичило заниматься ерундой.
‒ Заткнись! ‒ рявкнул поганец. ‒ Кто знал, что тут полно всякой нечисти!
‒ Это всё она… ведьма! Она вызвала этих чертовых духов, которым они так любят поклоняться! Вонючие еретики…
‒ Умолкните все! ‒ приказал вожак, коим, видимо, являлся этот самый паршивый северянин. ‒ Немедленно стали все в круг и приготовили оружие. Еще не известно, что в этих лесах водится.
Очень хорошо! Так удобно, что они сгрудились, будто овцы в загоне, а главаря я оставлю для тех самых «вежливых бесед».
Арбалетный болт настиг самого дёрганного воина, нетерпеливо переминающегося на месте. Тело кулем осело рядом с остальными товарищами, лохматый дернулся в ужасе и бросился бежать, правда, получилось у него это весьма неудачно. Его тело упало вторым. Трое оставшихся бешено озирались вокруг.
‒ Ты кто?! ‒ вожак боялся, запах его страха особенно сильно ударил в ноздри едко-кислым смрадом. ‒ Я обещаю тебя не трогать, если заберешь девку и просто уберешься отсюда!
‒ Ты, правда думаешь, что я сделаю так, как ты говоришь? ‒ я вышел из-за деревьев к перепуганным северянам. ‒ Это я могу предложить тебе сдаться, чтобы спасти, если не свою честь, то хотя бы никчемную жизнь.
Лицо главаря растянулось в мерзкой улыбке.
‒ Регьярд… чтоб тебя… ‒ его голова нервно задергалась, ‒ пришел спасать ведьму! Надо же, какое неслыханное великодушие для самого владетеля!
‒ Она подарила людям надежду, но пришел я не за ней. Видишь ли, я ненавижу крыс, особенно тех, кто снует под ногами и делает подлость втихаря, нанося удар в спину.
‒ О чем это ты? Мы всего-то патрулировали лес и наткнулись на ведьму. Уж больно она рвалась в лагерь к больным. Разве это преступление ‒ защищать хворый народ, а?
‒ То, что ты не похож на патрульного, сообразит даже дурак. А вот на браконьера и разбойника смахиваешь изрядно.
Я направился в сторону оставшихся бандитов, от чего они сгруппировались и попятились назад.
‒ Скажи, план созрел у тебя сейчас или после того, как Унбар выгнал тебя из лагеря?
‒ Ты это… о чем?
‒ О том, что ты ‒ мусор, и именно это в тебе рассмотрел молодой смотритель. Не простив ему унижения, вы напали на Унбара сегодня утром и попытались убить, сымитировав под нападение горцев.
‒ Сначала докажи, что это были мы…
‒ Мне ничего никому не надо доказывать! Хотя бы потому, что если бы стреляли мои лучники, они бы не промахнулись, убив сразу же ‒ это раз, а два ‒ это то, что только такой идиот, как ты, мог додуматься ощипать курицу и нацепить ее перья на навершие стрелы.
В следующую долю секунды в мою сторону ринулся один из оставшихся сообщников, но тут же упал с разрубленным черепом.
‒ Весьма опрометчивое решение, ‒ констатировал я, доставая топор из головы преступника.
‒ Чего ты хочешь? ‒ главарь уже не лыбился в наглой ухмылки, в глазах его мелькал страх и неверие в скорую смерть.
‒ Меня интересует, когда сюда прибудет войско Хельдога?
‒ Через день, м-может два… скоро, ‒ подал голос, последний последователь отступника.
Учитывая невероятное желание Хельдога поскорее начать войну, северяне прибудут очень стремительно. Для них, конечно, станет большим сюрпризом ‒ живой смотритель, но стычки не избежать. Что ж, у меня будет время хоть немного подготовиться.
‒ Т-ты оставишь мне жизнь? ‒ конечно, предатель пекся только о собственной шкуре.
Теперь усмехнулся я.
‒ А ты после всего рассчитываешь на это?
‒ Пощади, владетель! ‒ подал голос его соратник, падая передо мной на колени. ‒ Я буду верно тебе служить.
Ну, нет! Предавший раз, останется крысой навсегда ‒ такова его натура.
‒ Все, что могу для вас сделать, так это предложить… ‒ тут я развел руками, ‒ бежать!
Сразу меня не поняли, переглянулись между собой и снова посмотрели в мою сторону.
‒ Бегите!..
После этого оба северянина, наконец-то, сорвались на бег. Правда, бежать им осталось недолго.
Я издал боевой клич, который разнесся по всему лесу, от чего притихшие птицы вспорхнули над деревьями, а где-то невдалеке завыли волки.
Стрелы горцев всегда попадают точно в цель.
Глава 23
Силар
Очнулась я от невероятного окрика. Страшного и не предвещающего ничего хорошего…
Тело ломило от боли ‒ плечи ныли, ребра болели хоть, по ощущениям, и не были сломаны. Надо же, я умудрилась потерять сознание. Сознание все еще боится переломанных костей, вот и отключилось в тот момент, когда по мне изрядно решили пройтись ногами.
