Мальчик смотрел сонным непонимающим взглядом, правительница молила богов только об одном, чтобы ребенок не заплакал ‒ это выведет захмелевшего Хельдога из себя. Ещё навредит малышу. Похоже, правитель совсем рехнулся, раз выставил единственного наследника, как диковинного зверька, на всеобщее обозрение.
Пора уже с этим заканчивать. Не для того Ульга столько терпела этого маразматичного старикана, чтобы он ей угробил единственную надежду на трон и власть.
Просто нужно немножко потерпеть. Она потерпит, но совсем чуть-чуть.
Разбитая губа болела, нос все еще кровоточил. Она наблюдала, как беснуется муж среди своей пьяной свиты, поражая набитое чучело кабана охотничьим копьём, а после глумясь над распотрошенной тушей изогнутым кинжалом, характерно повизгивая и похрюкивая. Кивком головы Ульга дала знак служанке забрать Хелгуда. Женщина кинулась к малышу и второпях унесла мальчика из зала. Правитель к этому времени думать забыл о сыне, оглашая, душную от чада жаровен, залу победными воплями.
Правительница еще постояла и посмотрела на творящееся безобразие, потом развернулась и сама покинула установившуюся вакханалию. На всякий случай она заперла свои покои, чтобы во хмелю никто к не вздумал ввалиться среди ночи ‒ муж особенно любил устраивать такие сюрпризы молодой жене. В эту ночь Ульга легла и тут же уснула, не смотря на боль, без снов и видений, она была спокойна, как никогда.
‒ Госпожа!!! ‒ окрик служанки разбудил правительницу ранним утром, когда горизонт только разрезал первый отблеск рассвета. ‒ Госпожа!
Так рано? Но посчитав прошедшее время, решила ‒ в самый раз.
‒ Что случилось? ‒ Ульга открыла дубовую дверь, морщась от боли.
‒ Ох, госпожа, ваше лицо…
Вот черт! Ульга совсем забыла о побоях ‒ теперь ее лицо, наверняка, похоже на вздувшийся бычий пузырь.
‒ Чего хотела? ‒ просипела она всполошенной служанке.
‒ Там ‒ правитель… лежит по среди зала.
Поди в собственной блевотине и экскрементах. Вот же позорище!
‒ А я при чём? Неужели не додумались своего хозяина в покои поднять. Собери пару-тройку крепких мужчин!
‒ Правитель лежит весь в крови… и никому не дает к себе приблизиться.
Теперь уже было не до препирательств. Ульга накинула на себя спальное платье и скорее спустилась вниз по холодным и пустым галереям. Там, рядом с телом Хельдога ‒ собралось человек пять слуг. Больше никого и не было ‒ что, явно, было к лучшему.
‒ Что здесь произошло?!
Хельдог представлял печальное зрелище ‒ синеватого оттенка кожа и пузырящаяся кровавая пена от подбородка до груди, он не мог даже встать самостоятельно.
‒ Это все ты! ‒ обратился он к прибежавшей на помощь супруге. ‒ Ты…
‒ Помогите подняться правителю в свои покои! ‒ лишние глаза и уши были Ульге ни к чему.
‒ Отравила… с-сука… ‒ шипел Хельдог пытаясь вцепиться скрюченными пальцами в кафтаны прислуги.
‒ Побойся богов, дорогой мой супруг! ‒ парировала невозмутимая Ульга. ‒ Я спала, после твоих вчерашних возлияний, а вот ты, боюсь, переборщил с вином.
‒ Я тебе… припомню… ‒ очередной приступ кровавой рвоты не дал правителю закончить угрозу, от этой картины невозмутимую королеву саму едва не вывернуло на изнанку. Даже холодный пот прошиб.
‒ Уберите там все! ‒ дала распоряжение молодая правительница, прикрывая рот платком. ‒ Здесь я справлюсь сама. Позовите Нею!
‒ Что?! ‒ продолжал бесноваться умирающий Хельдог. ‒ Хочешь прикончить меня окончательно? Или… сокрыть свои деяниязадумала?
Ульга не реагировала на выпады мужа, ухаживая и обтирая бессильное тело от грязи и крови. Правительница ни разу не позволила себе скривиться от отвращения и вони.
‒ Учти! Я и ублюдка твоего с собой прихвачу!
Даже эти слова Ульга приняла стойко, пока не пришла старая целительница со своей ученицей Силен.
‒ Госпожа, ‒ обратилась Нея к правительнице, ‒ вы сделали предостаточно, чтобы спасти своего мужа, теперь отдохните. Силен займется вашим лицом.
Ульга молча кивнула старухе. Хватит с неё этих потрясений. Достаточно! Все видели, как правитель относится к своей жене. Возможно, она вчера чересчур дерзила супругу, но старый дурень надоел ей со своими придирками и неистовством к выпивке. Ульга честно и самозабвенно пыталась позаботиться о муже. По-своему, конечно…
К вечеру правитель отошел в заботливых руках старой целительницы. В предсмертном угаре он нес всякий несуразный бред, на который никто даже не обратил внимания. Жрецу пришлось опоить несчастного безумца травами, чтобы довершить обряд перехода в земли предков.
После этого пополз слух, что правитель прогневил богов тем, что отпраздновал победу, которой не было. А значит ‒ это дурной знак, и выступившее в Гримхайл войско стоит вернуть.
Правитель умер! Да здравствует новый правитель!
Ульга с, приближенной к ней, кликой купцов и ключевых фигур при дворе вздохнули спокойно. Никто никогда не найдет маленький пузырёк с ртутью, которой кормили Хельдога, да и до того ли всем было? Надо было хлопотать за привилегии и поблажки перед новой правительницей. Все прекрасно понимали, что грядут большие изменения. Правда, никто не знал, какими будут эти перемены. Одна старая целительница Нея тихо сидела в своей маленькой комнатушке и молила богов о лучшем времени для Смежных земель.
Глава 25
Вилия
Вот тебе и Тенхай.
Хижина была пуста. Не горел холодный очаг, освещая и согревая утлую комнатушку. Самой наставницы нигде не было видно, а мне хотелось расплакаться. Я в тайне надеялась и мечтала, что если воссоединюсь с Регьярдом, то первой об этом узнает Тенхай и поймет, как я хочу на самом деле счастья ему и всему Гримхайлу. А она исчезла.
Мало ли, шаманку назвали именем прародительницы горного народа. Я хотела еще раз встретиться с ней, многое ей рассказать, но она и правда исчезла, будто её и не было. Даже стало казаться, что всё это время Тенхай жила в моем воображении. Но, вспомнив, как она меня выхаживала многие месяцы после падения, поняла ‒ старуха была самой, что ни на есть, реальной.
Видя мое смятение, Регьярд, бывший до того задумчивым и молчаливым, остановил и взял меня за плечи.
‒ Достаточно, Вили, ты её не найдешь.
‒ Но почему? ‒ сердце упало вниз от его слов. ‒ Я ведь не вру!
Он ласково погладил меня по щеке и улыбнулся.
‒ Я верю тебе, верю. Твой страх напрасен. Просто ты сама себе не веришь, ‒ он привлек меня к себе и обнял крепко, как будто боялся, что я снова сбегу… или куда-нибудь упаду.
