‒ Как знаешь, владетель, тебе виднее! Но… ‒ Кира повернулась ко мне, посмотрела в глаза. ‒ Я…
‒ Что просил передать Кристоф?
Девушка сникла и отвернулась. У меня не было цели ее обидеть, но я знал, для чего сюда прибыла Кира, не стоило давать ей ложной надежды.
‒ Еще точно не известно, но будто бы прошел слух, что правитель Хельдог умер.
‒ Но слухи не подтверждены?
‒ Нет.
Тем страннее. Надо было дождаться донесения наших дозорных. Если правитель Смежных земель умер, то его войско должно было либо повернуть назад в главный город, либо задержаться в дороге. Всё было странно. Очень странно. Тем более, из слов Тенхай я понял одно ‒ северяне все равно войдут в Гримхайл.
Ответ пришел сам, поздней ночью, когда в моем шатре появилась женщина…
Глава 26
Вилия
Засыпала я невероятно счастливой, но проснулась с чувством тревоги и от того, что осталась в горной хижине совсем одна.
Регьярд ушел…
Ушел по-настоящему. Всё что он оставил после себя ‒ пустое холодное место на лежаке рядом со мной. Острое чувство горечи и одиночества отравило душу. Я даже не стала выходить из хижины в его поисках, потому что чувствовала ‒ его нет рядом уже давно.
Как же так? Зачем он это сделал? Зачем ушел? Ведь можно было бы просто всё объяснить словами, а не трусливо бежать от меня. Я бы всё поняла. Было бы горько, но я бы смирилась. Плакать тоже бессмысленно, да и не было слез. Обида, злость, стыд остались. Вот как, Регьярд, я доверилась тебе и отдала своё сердце, а ты сбежал, не забыв это самое сердце швырнуть подальше.
Я стала скорее одеваться. Хотелось пойти в лагерь и всё ему высказать, но потом вспомнила слова того мерзкого северянина о вторжении воинов моего отца, и не стала спешить. И всё равно, он должен был поговорить со мной! И с чего, только, это глупое сердце разрывалось от тоски и боли по Регьярду. Почему так?
‒ Куда собралась? ‒ как только я выбралась из хижины, меня окликнул знакомый голос. Никак Тенхай решила меня проведать, а до этого дождаться меня в жилище и образумить она не могла?
‒ Чего прячешь взгляд и краснеешь? ‒ спросила наставница. ‒ В том, что было ‒ стыда нет, как и греха нет.
‒ Но это ведь… без таинства, ‒ я опять покраснела. Не из-за того, что случилось ночью между мной и Регьярдом, а из-за того, что мне и правда стыдно не было, а еще из-за того, что он оставил меня одну на утро, не посчитал нужным даже попрощаться.
‒ Сама-то ты о таинствах много знаешь? ‒ усмехнулась своими, не по-старчески ясными, глазами Тенхай.
Я только отрицательно покачала головой.
‒ Пойдем, ‒ протянула мне морщинистую руку наставница, ‒ нам пора. Надо развести огонь.
Куда мы пойдем, я не стала спрашивать, привыкла, что Тенхай немногословна и не любит объяснять. В, конце концов, мне все станет известно и понятно.
Пока мы натаскали веток и сложили кострище, я знатно утомилась, зато, когда языки пламени бойко заплясали по сухим ветвям можжевельника, утренний холод отступил от моего тела. Да только от запаха и усталости стала кружиться голова, и меня склонило в сон.
‒ Что это?! ‒ пытаясь унять колотящееся сердце, спросила я, вывалившись из липких пут сна.
‒ Смотри на огонь ‒ и все увидишь.
Опять она говорит загадками. А я боюсь уснуть, чтоб не рухнуть прямо в огонь, два костра для меня одной за сутки ‒ это уже слишком.
Тело парализовало и не было возможности, развернуться, чтобы бежать. Я вся объята дымом и языки пламени так и норовят ухватить меня за руки, чтобы утащить вслед за собою в огненную бездну.
‒ Что ты со мной сделала, Тенхай…
‒ Идём… ‒ откуда-то издалека доносился её голос. ‒ Ты ведь хочешь попасть к вершинам Когтей?
‒ Да… ‒ ответ произнесли мои губы, но говорила, как будто, не я.
А ведь я про них почти забыла этой ночью рядом с Регьярдом! Каменный Змей, что звал меня к этим самым вершинам, предстал в моей памати, как в тот злополучный день. Сколько времени с тех пор утекло ‒ целая вечность или это было только вчера.
Дым к счастью стал рассеиваться. Поляну залило ярким солнечным светом, прорвавшимся через плотину горных пиков. Помутнение в голове, казалось, исчезло с утренней мглой… или это только казалось.
Перед моим взором стояли три огромные вершины, похожие на когти неведомого зверя, укутанные шерстяным покровом утренней дымки.
‒ Некогда Сын Неба Саток вступил в бой с огромным драконом, ‒ заговорила Тенхай, ‒ бились они не на жизнь, а на смерть. Но силен был дракон, сильнее тысячи смелых и сильных воинов.
Я смотрела в ледяной неподвижный воздух и видела перед собой Сатока ‒ сильного и мужественного, похожего на Регьярд, но более дикого и необузданного. Видела и жену его Мулун ‒ нежную, любящую, наверное, такой была бы моя мама, если бы я её успела узнать…
Откуда я все это знаю? Неужели это все моя память, что годами жила во мне, не смея очнуться. Память предков, которую и разбудил… Регьярд.
‒ И вот на седьмой день боя, одолел Саток дракона! ‒ продолжал вещать голос наставницы в моей голове. ‒ Не силой одолел ‒ хитростью. Упал дракон замертво…
Ну, конечно! Ведь именно об этом Тенхай и пела в своих странных песнях. Только я тогда совсем не понимала языка. Она ведь и теперь поет, просто я слишком привыкла слушать и совсем ничего не слышать.
Дракон стал огромной сушей, что теперь лежала посреди воды, а сама вода перестала быть бесконечной. Кровавые борозды на теле дракона очистились и стали реками, колотые раны озерами. Так появилась земля. Но и Саток был сильно изранен, умер на руках любимой Мулун. Небо, увидев смерть сына, забрало его к себе вечным светочем, так стал Саток солнцем, что светило и грело днём. Мулун ‒ любимая жена Сатока и дочь Бескрайней Воды ‒ не выдержала смерти возлюбленного и бросилась грудью на один из когтей мертвого дракона, оросив своей кровью новорожденную землю. От этого тело дракона покрылось зеленой травой и деревьями. Вода, завидев смерть своей дочери, вознесло её над собой, чтоб она освещала непроглядную тьму ночи.
Так Саток и Мулун стали светилами, играясь в прятки, сменяя собой день и ночь, создавая круговорот природы, от чего все цветет и угасает. Но неизменно в этом круговороте есть жизни и есть смерть ‒ пока Саток ищет возлюбленную Мулун.
‒ Гримхайл ‒ хребет дракона, что разделил сушу пополам. А когти дракону срубил Саток перед смертью. Так они и остались стоять между этим миром и миром духов ‒ на страже добра и зла, света и тьмы, любви и ненависти. Но только тебе решать, каким будет твой путь.
