Теперь голос Тенхай звучал совсем рядом. Она в другой одежде ‒ красивая, расшитая цветными нитками льняное платье, в косы вплетены кольца, и сама Тенхай ‒ будто молодая и старая одновременно.
‒ Я пришла на землю одной из первых и одной из первых дала жизнь человеческому роду. Вместе со мной были мои братья ‒ Каменный Змей и Великий Сокол. Мы ‒ дети Сатока и Мулун, которым не нашлось места ни на небе, ни в воде. Мы первые люди этой земли, но то ‒ совсем другая история. Со временем на землю стали приходить и другие люди из-за большой воды. Наших потомков вытеснили к самым горам Гримхайла. Но пока сильна вера в нас, и память о нас живет в наших детях, Гримхайл будет стоять и его сокровища будут не тронуты чужаками. А мы будем оберегать мир живых с вершин Когтей, наблюдать и хранить равновесие.
Голова шла кругом от всего, что происходило со мной. Проснувшаяся память предков, казалось, не умещается в голове, норовит выплеснуться наружу, проломив виски. Сердце билось в груди, как беспокойное бито бьёт в тугую кожу шаманского бубна. Шепот горных трав льётся в уши, рассказывая свою бесконечную истории рождения и смерти.
‒ Ты тоже моя дочь, хоть и с примесью чужеродной крови. Но именно в этом и есть твоя ценность и сила. Ты можешь объединить людей и положить конец войнам.
‒ Но как… как мне объединить людей? Я не умею даже пользоваться полученной силой, как следует.
‒ Выбор за тобой! ‒ лицо Тенхай стало жестоким. ‒ Только смотри…
Я подняла глаза в небо, куда указывала наставница и увидела над собою сокола, он летел стремительно и вольно, пока чёрные руки из багровых всполохов зари не изловили его и не отрезали крылья.
‒ Что это?
‒ Это падет Гримхайл.
‒ Но ведь Регьярд самый сильный владетель! ‒ мне даже верить не хотелось в то, что кто-то одержит верх над владетелем.
‒ Конечно! ‒ закивала Тенхай, но на лице её не было веры. ‒ Каждый сокол летает до тех пор, пока его несут крылья.
Что она такое говорит? Какие крылья?!
«Нет, Вилия, это не глупость. Но для меня, даже знай я, что ты выжила, жить без тебя невыносимо. Да, я такой! Но ты ‒ моя! Тогда в ущелье я выбрал тебя вопреки необходимости. Но ты стала моим предназначением. Наваждением. И покаянием. Ты единственная, кто среди плененных в тот момент была уже мертва.»
Какие сильные слова тогда он говорил… А ведь я и есть его крылья…
Тогда почему он ушел?
‒ Потому что, его испытание в этом.
И я увидела, как женщина ‒ прекрасная, словно первый зимний снег ‒ льет владетелю вино в знак примирения. И губы его вкушают яд соблазна из золотого кубка. И отравительница шепчет ему запретные слова, окручивает, околдовывает вечным сном. Весь ужас видения заключался в том… что я узнала эту змею.
Регьярд
Она была действительно хороша собой. Вся в белом ‒ расшитый золотом плащ с меховым подбоем, оно и понятно ‒ ночи здесь дружелюбием не отличаются, но нарядиться на поле боя, как на свадьбу? И ведь знает, что хороша собой и белый цвет идет ей очень ‒ скрывает червоточину, оттеняет синие глаза, делает их ярче.
Смелая. Раз не побоялась явиться в лагерь среди ночи. Прекрасная белая женщина ‒ истинная дочь Севера.
‒ Приветствую тебя, могущественный владетель, неприступного Гримхайла! ‒ она была вежлива, как истинная правительница Смежных земель, но головы не склонила перед неотесанным горцем. Глаза же её оставались холодными, как лёд. Не тот лёд, что обжигал синим пламенем из глаз Вилии, а тот, что замораживал не только тело, но и душу.
‒ Чем обязаны мы, простые жители Гримхайла, столь невероятной чести твоего посещения, правительница, ‒ склонился и поцеловал белую холеную руку красавицы, унизанную перстнями с драгоценными камнями ‒ такими же синими и холодными как её глаза.
‒ У меня недобрые вести, владетель. Не давеча, как вчера, мой муж почил на веки вечные, оставив меня одну в этом мире, среди недружелюбия соседей и интриг двора.
‒ Соболезную, правительница, ‒ опять склонился перед дамой. Все же, того требовали правила хорошего тона, хотя, надо признать, что правила эти были порядком не к месту. Мачеха Вилии сюда явилась не на горькую вдовью долю жаловаться, ради этого она не стала бы пачкать свои белоснежные одежды и мучить изнеженные телеса. Не привела бы за собой целое войско только в поисках сочувствия.
Правительнице, что-то было нужно. И она не заставила долго ждать ответа.
‒ Я пришла к тебе, владетель, не воевать, ‒ она пристально посмотрела на меня, а в глазах ее вспыхнуло пламя, ‒ а предложить мира.
Ульга подалась ко мне вперед, на лице отчаяние, в глазах слезы и страх.
‒ О, Регьярд, мой муж умер, а я осталась совсем одна, без поддержки! Мой сын все еще мал, чтобы взойти на престол, а пока он вырастет, меня сживут со свету.
По белым щекам катились буйные слезы.
‒ Умоляю, владетель, защити меня от зарвавшихся вассалов мужа, жаждущих дармовой власти. Стань моим союзником в борьбе против них! Вместе мы с тобой подчиним и принудим считаться с нами полмира по эту сторону гримхайлских гор. Только поддержи мня в борьбе с врагами!
‒ Честно говоря, я поражен! ‒ а если откровенно признаться, то и дар речи у меня пропал на время, что позволило красавице изливать мне свою душу, не обращая внимание на мой оторопевший вид. Ожидая угрозы войны, обсуждения вопроса о закреплении границ, не думаешь о том, что тебе предложат военный союз.
Немало я видел на свете разных людей ‒ умных и глупых, смелых и трусливых, щедрых и жадных. Признаться, в свое время, я удивлялся жадности и глупости Увогина, который решил, что он сможет уничтожить меня, заняв моё место.
На что же рассчитывала Ульга?
Дурой она не была. Нет. Но самоуверенности ей было не занимать.
‒ Правительница Смежных земель сама явилась просить помощи у горца! Защиты. А как же первый меч ‒ Илвар? Неужели принял сторону твоих врагов.
‒ Илвар возглавил армию, но ты же понимаешь, владетель, этого недостаточно. Мне нужна внешняя поддержка, а искать её неоткуда ‒ южане не приемлют женщину на троне.
Вот теперь её тон сделался строгим и деловым ‒ значит речь идет о важном для неё. Эта женщина боялась, но жажда власти была сильнее на столько, что она забыла нарядиться в траурную робу, да и желала ли. Черный цвет не к лицу такой роскошной красавице. Красота ‒ это её войско, её главное оружие, которое она должна всегда держать отточенным, готовая поражать несчастных глупцов в их алчности, сластолюбии, гордыне.
Она подошла ко мне, как кошка, медленно, выверяя каждый шаг ‒ ещё сомневалась в том, соглашусь ли я.
