— Мистер Лэм, сейчас это не срочно. Позже вы передадите одежду в похоронное бюро, и там…
— На ней рваные вещи! — По щекам мужчины побежали слезы. — Она бы не хотела… Ей нужно… Прошу вас, тут рубашка на пуговицах, легко надевается. Могу сделать все сам, и тогда уйду. Пустите меня на минуту…
Он пригнулся, чтобы пройти под лентой. Полицейский с журналом посещений уже приготовился схватить нарушителя, но О’Доннелл шагнула вперед и взяла Лэма под руку, словно помогая ему выпрямиться — и в то же время не давая пройти в дом.
— Тела вашей дочери тут нет. Его отвезли в морг, — сказала она. — Там проведут вскрытие. После этого тело отправят в похоронное бюро; туда вы можете отдать вещи, чтобы ее одели.
Старик беспомощно опустил взгляд на свой пакетик, с его подбородка упала слеза.
— Хотите отнести вещи в морг? — вдруг добавила О’Доннелл. — Я могу отдать распоряжение.
«Какое еще распоряжение?» — мелькнуло у Тейтума в голове, однако он тут же заметил облегчение на лице Лэма. Авторитет и деловой тон детектива действовали успокаивающе.
— Да, благодарю вас, — прошептал старик.
— Мистер Лэм, как думаете, получится у вас ответить еще на пару вопросов?
— Да, я… прошу прощения за свое поведение. Я не мог… просто не мог…
— Ничего страшного. — О’Доннелл перевернула страницу блокнота. — Скажите, пожалуйста…
— А это второй детектив? — Мужчина указал на Тейтума.
— Какой второй детектив? — О’Доннелл оглянулась.
— Разве не должно быть два следователя? Кажется, вы всегда работаете по двое…
— Так и есть. — Детектив на мгновение опешила.
Запахло неприятностями. Напарника О’Доннелл не было на месте преступления, и она явно не хотела об этом упоминать. Родственнику жертвы могло показаться, что полиция по небрежности прислала только одного детектива на расследование убийства Кэтрин. Возможно, поэтому О’Доннелл замялась.
Тейтум вышел вперед:
— Меня зовут Тейтум Грей. Я работаю с детективом О’Доннелл.
Лэм кивнул и тут же отвернулся. Когда Тейтум поймал на себе взгляд О’Доннелл, та снова хмурила брови. Видимо, это единственная реакция, на которую он мог рассчитывать.
Детектив вновь обратилась к убитому горем старику:
— Опишите еще раз, что случилось сегодня утром.
— Я позвонил Кэти… Кэтрин. Ей вчера нездоровилось. В последнее время она часто болела, я волновался… На звонок она не ответила. Я звонил несколько раз, она не брала трубку. Потому и пришел. Думал, вдруг ей нужна помощь…
— В котором часу это было?
— Я… не помню.
— А когда вы позвонили в первый раз?
— Около восьми.
— И сколько прошло времени, прежде чем вы решили ее проведать?
— Полчаса, не больше.
— Последний раз вы звонили в половине девятого?
— Да… то есть нет. Я еще дважды звонил по дороге.
— То есть вышли где-то в восемь тридцать, по дороге звонили два раза… И когда вы прибыли сюда?
— От моего дома идти минут пятнадцать. Должно быть, я пришел без четверти девять.
О’Доннелл кивнула, делая записи в блокноте.
— Вы стучали?
— Много раз, и никто не отозвался. Поэтому я повернул дверную ручку — оказалось не заперто…
— Кэтрин могла забыть запереть дверь?
— Нет, она никогда не забывала.
— Что вы сделали дальше?
— Я вошел. Вокруг хаос, на полу одеяло. В каких-то пятнах. И ее… я не сразу заметил ее руку из-под одеяла.
— Мистер Лэм, вы уверены, что она была накрыта одеялом, когда вы вошли?
— Уверен! Она лежала под одеялом. Я его поднял, а она… она такая холодная, в порванной одежде… Вся в крови и синяках… Я ее позвал, тряхнул за плечи. А она уже окоченела… — Взгляд мужчины стал отрешенным. — Я вызвал полицию.
— Что вы делали потом?
— Мне сказали, что полиция скоро будет. А одежда вся изорвана… и я снова набросил одеяло. Потом вышел из дома. Не мог там оставаться. Я ждал полицейских снаружи.
— Когда мы прибыли на место, на Кэтрин было украшение. Серебряная цепочка с крестиком. Она висела на шее Кэтрин, когда вы ее обнаружили?
— Да, она почти не снимала эту цепочку.
Тейтум слушал, как О’Доннелл расспрашивает Лэма, не упуская ни малейшей детали. Тот был растерян и невнимателен, поэтому некоторые вопросы приходилось повторять снова и снова. Грей поймал себя на том, что сочувствует Лэму. В какой-то момент Зои тоже вышла из дома и встала рядом.
— Вы знаете, кто это мог сделать? — спросила О’Доннелл.
— Конечно, нет! Все любили Кэтрин!
— Она с кем-то ссорилась? Случалось ли с ней что-то необычное?
— Нет. — Лэм помедлил, прежде чем ответить.
О’Доннелл слегка склонила голову.
— Вы сказали, что Кэтрин на прошлой неделе болела…
— Да, даже на работу не ходила.
— Где она работала?
— Она администратор в моей церкви.
— В вашей церкви? Вы священник?
— Да, я служу пастором в баптистской церкви Риверсайда.
О’Доннелл помолчала, делая записи и, как понял Тейтум, продумывая стратегию. Даже не зная ничего о местных порядках, можно было догадаться, что убийство дочери пастора, к тому же работавшей в приходе, привлечет внимание чикагских СМИ и чиновников.
— Итак, она сказалась больной, — продолжила О’Доннелл. — Сколько раз?
— Два… нет, три раза на этой неделе. Еще… она и раньше несколько раз не приходила на работу.
— Она объяснила, что с ней случилось?
— Нет.
— Она выглядела болезненно?
— Да. Какой-то поникшей. Обычно Кэти энергичная и жизнерадостная, а в последний месяц… — Его голос задрожал. Лэм говорил о дочери в настоящем времени, и это причиняло ему боль. — Несколько дней волонтерской работы она тоже пропустила.
— Мистер Лэм, вы упомянули, что Кэтрин выглядела усталой, — сказала О’Доннелл. — Были какие-то признаки болезни? Она жаловалась на боль или жар? Может быть, насморк? Хоть что-нибудь?
— Нет, ничего такого. Она ссылалась на женские проблемы.
— Возможно ли, что Кэтрин что-нибудь беспокоило? Что ее проблемы не были физическими?
— Она никогда не пропустила бы работу из-за таких пустяков! — В глазах Лэма блестели слезы отчаяния. — Она жила ради церкви и волонтерства!
— Что за волонтерство?
— В нашем приходе. Она одна из двух духовных наставников.
