Номер Марины наконец нашелся, и я собралась набрать его, как вдруг телефон зазвонил, на экране высветился номер священника.
«Как чувствует, – подумала я. – Хочет уберечь от обращения к ворожеям. Церковь же не одобряет».
Отец Феофан звонил справиться о моем самочувствии. Я недрогнувшим голосом поблагодарила его и уверила, что молитвы помогли, оказали самое благотворное воздействие, поэтому сплю я как младенец. Священник остался доволен моим ответом и повесил трубку, а я, грешный человек, тотчас позвонила Марине.
– Да, дорогая, как ты? – отозвалась она пришептывающим, трагическим голосом.
Я без экивоков попросила свести меня с кем-то из ее знакомых магов, желательно повыше квалификацией.
– Что-то случилось? – спросила Марина, и я вспомнила, что, несмотря на ее экзальтированность, она была неплохая женщина, не злобная, не сплетница, а потому ответила честно:
– Мужа покойного вижу по ночам в зеркалах. Ходила к священнику, не помогло. Таблетки пила, чтобы спать, думала, мерещится. Сегодня утром проснулась, а зеркала…
– Разбились? – проницательно заметила Марина.
– Ага.
Марина помолчала, обдумывая что-то, а потом сказала:
– Сообщить он что-то хочет. Или, может, попрощаться. Он же у тебя внезапно помер, не болел.
Она, как и многие, не знала подробностей смерти Пети. Сердце – такова основная версия.
– Да, – ответила я. – Можно сказать и так.
– Вот видишь, – вздохнула Марина и неточно процитировала классика: – Трагедия в том, что человек внезапно смертен. Остались дела незавершенные, он не может уйти, пугает тебя.
– То есть мне спросить у него, что ему нужно?
Марина заговорила о том, что есть у нее один ясновидящий, провидец, она меня с ним познакомит на днях, но я не слушала. Отговорившись делами, повесила трубку, а Марина пообещала отправить смс-кой телефон чародея. Только зачем мне посредники в разговоре с собственным мужем? Он же со мной хочет пообщаться, мне сказать что-то, а не постороннему человеку.
Вечера я ждала почти без страха, даже с некоторым нетерпением. Около полуночи подошла к большому зеркалу. Свет горел во всей квартире: мне было страшно оставаться в темноте.
В первые минуты все было, как всегда, и в отражении я видела лишь свое взволнованное лицо, ничего не происходило.
«А если он сегодня не придет?» – успела подумать я, но уже в следующее мгновение зеркальная поверхность начала темнеть.
Это было похоже на то, как медленно гаснет экран телевизора или монитор компьютера. Зеркальная гладь была матовая, непроницаемая, как черный агат в перстне, что носил Петя. Я смотрела и ждала, что будет дальше. Наверное, это противоестественно, но никакой боязни при этом не испытывала.
Петр вышел откуда-то из глубины, точнее, он проступил на поверхности зеркала, точно изображение, которое проявляется на фотографии. Я глядела на него, на сей раз не пытаясь убежать, и заметила, что глаза Пети были опечаленными, хотя он и улыбался.
Муж никогда ничего не мог от меня скрыть, мы всегда говорили друг другу правду. Даже о глупой короткой интрижке с одной своей сотрудницей он мне рассказал, хотя нужды не было: я и так все поняла, узнала о его желании переспать с нею даже раньше, чем он сам это осознал.
– Здравствуй, Петя, – сказала я, и голос мой дрожал.
Его ответ прозвучал не как обычно: слова проступили на поверхности зеркала, как субтитры в фильме, и одновременно отозвались во мне тихим эхом.
– Привет, Мартышка, – произнес муж, которого я похоронила несколько месяцев назад.
И тут я заплакала, потому что поверила. Безоговорочно поверила, что передо мной и вправду Петя. «Мартышка» – это мое прозвище, Петя иногда звал меня так.
– Не плачь, – сказал он. – Я рад, что ты перестала бояться и бегать от меня. Таблетки плохо влияют на организм.
Я мотала головой, а слезы лились и лились, никак их было не остановить.
Мне хотелось сказать, как сильно я тосковала по нему, как мне его не хватало. Хотелось попросить прощения, что не верила ему, не уберегла, допустила, чтобы он умер страшной смертью в дачном доме.
– Знаю, – сказал Петя. – Мартышка, я все знаю, не рви себе сердце. И мне тоже. Больно смотреть, как ты рыдаешь. – А потом сказал: – Я умер не так, как было предписано. Они убили меня – те темные твари, отняли у меня, у нас с тобой столько лет.
– Ты поэтому не можешь уйти? – спросила я.
Тогда он и задал вопрос, который вскоре изменил все в моей судьбе. В тот момент я не поняла этого, но теперь знаю точно.
Если бы я нашла силы и мудрость отказаться, все было бы иначе, и письмо это я не писала бы. И не умерла бы (а ведь меня уже нет, если кто-то читает эти строки!), и дни, что я сейчас проживаю, не были бы такими, каковы они есть.
Но Петя спросил:
– Ты хотела бы, чтобы я ушел навсегда, Мартышка? Вправду хотела бы этого?
И я ответила: нет! Конечно же, нет, как я могла этого хотеть? Жизнь без мужа была мучительна и вместе с тем бессмысленна.
Тогда Петя улыбнулся и проговорил:
– Я знал. Всегда знал, что ты у меня сильная. Там, за чертой, которая отделяет наши миры, я узнал важную вещь. Нам не обязательно расставаться. Я могу вернуться, а ты можешь мне помочь.
Сейчас, когда я пишу эти строки, сидя в холодном доме, который так и не стал моей крепостью, то прихожу в ужас. Где был мой разум? Как я могла ему поверить? Как мне пришло в голову слушать сущность, что обращалась ко мне в полночь из зеркала? Не просто слушать, но и выполнять ее просьбы, больше похожие на инструкции.
Но тогда я согласилась, не раздумывая, и была счастлива, безмерно счастлива, увидев, как лицо его освещает радостная улыбка.
– Их ненависть отобрала мою жизнь – твоя любовь вернет ее! Скоро мы будем вместе.
Глава седьмая
Я жила как во сне. Банальные слова, но ничто не может точнее отразить мое состояние в те дни.
По ночам у меня были свидания с мужем: я садилась перед зеркалом в прихожей, и мы часами говорили, говорили… Вернее, говорила в основном я, он больше слушал. О том, что происходит с человеком после смерти, Петя не упоминал, сказал: об этом говорить нельзя.
Главное, по его словам, что я понимала теперь: гибелью физического тела существование не заканчивается.
В глубине души я знала, что наше общение под покровом ночи ненормально, но давила в себе эти мысли. Мне было хорошо с ним рядом, я любила мужа, как никогда раньше, больше всего на свете желала, чтобы можно было взять его за руку, обнять, прижаться губами к его губам.
