Почему наличие больниц важно для эволюции? Будь вы ботаник, конюх или медик, если ваша деятельность – это работа, постоянная, в одном месте и в одном окружении – вы всё равно будете пытаться найти способ сделать коней резвыми и сытыми, розарий пышным и густым, а больных здоровыми и довольными. В ходе своей работы вы будете замечать, что те или иные методы работают, в то время как другие – нет. Если розарий не ваш лично, а государственный, и у вас целая система должностей, ваши нововведения, если они хоть капельку эффективны, могут быть приняты коллегами. Если розарий ещё и платный и на его открытие нужна лицензия, то стараться вы будете ещё усердней. А уж если у вас вдобавок к этому в каждой деревне по конкуренту, то уж чего-чего, а с розами вы на «ты». Ну это идеалистическая картина. В реальности всё куда прозаичней. В конечном счёте эта веселая смесь из арабских текстов, переведенных на латынь, основанных на греческой медицине, которая вобрала в себя египетский опыт, спустя 2000 лет могла бы встретить вас в христианских храмах, строительство которых оплачено епископами и сверхновыми клириками на доходы с войны и церковные налоги, из-за которых вы и стали бедным. Но что это? Столетия стагнации или затишье перед бурей? Почему нет в Средние века микроскопов? Где хотя бы рентген? Больницы для молитв, больницы для лечения, какая разница, если нет ни лекарств, ни технологий?
Взгляд на небо или с неба?
Мы знаем, что Роджер Бэкон сконструировал первое увеличительное стекло только в 1250 году, хотя увеличивающая сила кристаллов была известна на протяжении веков, это была первая выпуклая линза, разработанная для научных целей. Примерно к 1280 году аналогичные линзы будут использоваться для коррекции дальнозоркости; и с этого момента они будут иметь решающее значение в хирургии, астрономии, физике, оптике и химии. Но разве мы не смотрели на небо?
Да конечно смотрели! И не только во все глаза. Самые первые объекты, напоминающие линзы, датируются возрастом в 4000 лет, хотя неизвестно, использовались ли они из-за их оптических свойств или просто для украшения.
Греческие отчеты об оптических свойствах сфер, заполненных водой, описывали уже с V века до нашей эры, а уже во II веке Птолемей написал свою «Оптику». Почему же следующие 700, 800, а то и все 1000 лет на Западе больше ничего не было? Только на Ближнем Востоке Ибн Сахл и Ибн аль-Хайтам в X и XI веках исследовали преломление и свет. Ответ очевиден! Религия. Или нет?
Мы можем открыть Джона Дрейпераса с его «Историей конфликта между религией и наукой» от 1874 года, в которой он заявляет: «Храм… выступал в качестве хранителя и арбитра знаний… Таким образом, он взял курс, который определил всю его дальнейшую карьеру; он будет камнем преткновения в интеллектуальном развитии Европы более тысячи лет». Или Карла Сагана (великий астроном современности) с его книгой «Космос» от 1980 г., которая содержит диаграмму прогресса в астрономии. На ней прекрасно видно, что между Грецией и Европой эпохи Возрождения разрыв… Но это не совсем так, были ведь такие люди, как француз Гийом де Сен-Клу (исследование солнечных затмений в 1292 году), или немец Теодорих Фрайбергский, монах-доминиканец, с его «De iride et radialibus impressionibus» (О радуге и искажениях, создаваемых ею) от 1304 года. А ещё Исидор Севильский, который написал обширную энциклопедию естественных знаний, и монах Беде из Ярроу, написавший трактаты о счетах времени и природе вещей, Алкуин Йоркский, аббат Мармутье, дававший советы Карлу Великому по научным вопросам, а также Рабан Маврус, архиепископ Майнца и один из самых выдающихся учителей эпохи Каролингов, который, как и Беде, писал трактаты о вычислениях и о природе вещей. Аббат Эльфрик Эйншемский, который написал книгу об астрономическом исчислении времени на древнеанглийском языке, основанную на трудах Беды. Аббо из Флери и его астрономические дискуссии о хронометрии и небесных сферах. Ученых мужей, пытавшихся если не изменить мир, то хотя бы понять его, было достаточно в любой период истории.
Но при этом были и Парижские осуждения 1210–1277 гг., с запретом на трактаты Аристотеля по физике. И у многих этих ученых не было ни последователей, ни учеников. Их труды могли запретить и отправить на костер. А занятия наукой и любопытство насчет того, как всё устроено, могли обойтись в религиозном обществе достаточно дорого. В то время как если мы говорим о науке, то её как раз может сдвинуть только масса. Масса ученых, масса накопленных знаний, традиций. Когда что-либо становится очевидным, доказанным и общеизвестным, то суеверие, связанное с этим артефактом или законом природы, улетучивается. До создания Отто фон Герике в 1663 году электростатической машины убедить обывателя в том, что молния – это не божественное, было сложно. А заяви вы лет на 300 раньше него, что умеете пускать молнии, вам бы пришлось долго доказывать, что это всё не белена.
В исламе произошло слияние индийских астрономических наблюдений и греческой математики и геометрии, знания были доступны обществу, и те, кому было это интересно, становились учеными. Образованность, массовое освоение письменности, создавали научный фон из среднего класса. В 964 году галактика Андромеда, самая большая, была описана персидским мусульманским астрономом Абд ар-Рахманом ас-Суфи в его «Книге неподвижных звезд». Вообще если сегодня посмотреть на небо, то десятки наблюдаемых и хорошо известных нам объектов носят арабские имена. Просто мы не обращаем на это внимания из-за введенных сокращений, а потом и вовсе глобальной систематизации, принятой международным астрономическим союзом в 2016 году. К примеру, вот Большая Медведица: Бенетнаш (по-арабски «аль-каид банат наш» значит «предводитель плакальщиц». Этот поэтический образ взят из арабского народного осмысления созвездия Большой Медведицы). Дубхе (Kāhil ud-Dubb – спина медведя), Алула (al-Qafzat ul-Ūla’), Мегрец (al-Maghriz) и т. д. И точно так же мы можем проследить многие и многие открытия, сделанные задолго до европейцев, но открытые заново и переименованные, когда золотой век ислама прошел.
Средние века – это история борьбы. И не только церкви с ересью, а христиан с мусульманами, врачей с больными, а патогенов с человеком. Это история, полная войн, сомнений, новых догм и новых религий. Почему за эти столетия мы не изобрели телескоп и не улетели в космос? Да мы были заняты. Мы строили общество, делили планету, колонизировали сушу, изучали мир, писали книги. Для развития науки, любой науки нужна стабильность. Годы спокойствия, процветания, успеха и сытости. Целые поколения для слоев общества, которые могут заниматься наукой, философией и при этом больше ничем. А история Средних веков – это одна большая война и миллион маленьких. Это перемещения народов и религий… Бесконечные конфликты…и эпидемии… Мы вели себя как эпидемия, выпущенная в безымунную экосистему, бросаясь на всё, от рассады картофеля и новых островов, до других народов, племен и видов животных.
Канон медицины
Средневековая европейская медицина стала более развитой в эпоху Возрождения, когда многие медицинские тексты, как по древнегреческой, так и по исламской медицине, были переведены с арабского языка на латынь и позднее на языки местные. Самым влиятельным среди этих текстов был «Канон медицины» Авиценны, медицинская энциклопедия, написанная примерно в 1030 году и обобщающая медицину греческих, индийских и мусульманских врачей до того времени. Канон стал таким авторитетным текстом европейского медицинского образования, что дотянул до начала современного периода. Среди других влиятельных текстов персидских авторов – «Liber pantegni» Исаака Исраэля бен Соломона, арабские «Де Градибус» авторства Абу Юсуфа Якуб ибн Исхака аль-Кинди и «Ат-Тасриф» Абуль-Касима Халаф ибн Абасса аз-Захрави. Для профессионалов, то есть профессоров и учеников великого медицинского университета в Солерно на юге Италии – Schola Medica Salernitana были доступны версии на нескольких языках. Университет имел собственную практическую базу, так как был основан в IX веке при монастырском хосписе, научный обмен совершать помогали монахи из соседнего монастырского центра Монте-Кассино, там интенсивно переводили всю иностранную литературу. Салернитанские мастера постепенно установили канон науки, известный как ars medicinae (искусство медицины), ставший для Европы своего рода стандартом.
