Но была там и более крупная дичь. Был не кто
иной как лорд Децимус Тит Полип, весь пропитанный ароматом Волокиты — тем
самым, которым пахнут сумки для депеш. Да, да, сам лорд Децимус Тит Полип, тот,
кого вознесла на высоты чиновного мира одна крылатая фраза, сказанная с
негодованием в голосе: «Милорды, я отнюдь не уверен, что министру нашей
свободной страны надлежит стеснять филантропию, чинить препоны
благотворительной деятельности, гасить общественное рвение, подавлять предприимчивость,
сковывать дух самостоятельности и инициативы в народе». Иными словами сей
великий государственный муж отнюдь не был уверен, что кормчему корабля надлежит
заниматься чем-либо, кроме успешного обделывания собственных дел на берегу,
благо экипаж неустанно трудясь у насосов, откачивающих воду, и без него не даст
судну пойти ко дну. Этим гениальным открытием в области искусства не делать
того, что нужно, лорд Децимус прославился сам и еще более прославил великий род
Полипов; и с тех пор, если какой-нибудь член парламента в необдуманном
стремлении делать то, что нужно, вносил на рассмотрение той или другой палаты
соответствующий билль, можно было заранее петь ему отходную, как только лорд
Децимус Тит Полип поднимался со своего места и под одобрительные возгласы
прочих Волокитчиков начинал исполненным благородного негодования тоном:
«Милорды, я отнюдь не убежден, что мне, как министру нашей свободной страны,
надлежит стеснять филантропию, чинить препоны благотворительной деятельности,
гасить общественное рвение, подавлять предприимчивость, сковывать дух
самостоятельности и инициативы в народе». Открытие, сделанное лордом Децимусом,
разрешило в политике проблему вечного двигателя. Оно не знало износу, хотя им
без конца пользовались во всех государственных учреждениях страны.
Еще был там не отстававший от своего
достойного друга и сородича Уильям Полип, тот, что в свое время вступил в
знаменательную коалицию с Тюдором Чваннингом. У него имелся собственный рецепт,
как не делать того, что нужно: иногда он действовал через спикера, требуя,
чтобы последний «сообщил палате, на какой Прецедент ссылается достоуважаемый
сочлен, пытаясь совратить нас на путь столь опрометчивых решений»; иногда
непосредственно обращался к достоуважаемому сочлену с покорнейшей просьбой
изложить сущность упомянутого Прецедента; иногда предупреждал достоуважаемого
сочлена, что он, Уильям Полип, сам постарается найти Прецедент; чаще же всего
враз укладывал достоуважаемого сочлена на обе лопатки, объявив, что Прецедента
не имеется вовсе. Но так или иначе существительное «Прецедент» и глагол
«совратить» были той парой боевых коней, на которых маститый Волокитчик
уверенно мчал к намеченной цели. Нужды нет, что достоуважаемый сочлен уже
двадцать пять лет старался, бедняга, совратить Уильяма Полипа на путь
каких-либо решений, и все напрасно; Уильям Полип всякий раз призывал палату, а
заодно (так, между прочим) и страну, рассудить, прав ли он, не давая себя
совращать. Нужды нет, что по здравому смыслу и логике вещей достоуважаемый
сочлен никак не мог, несчастный, подыскать Прецедент для решения, которого
добивался; Уильям Полип, нимало не смущаясь, благодарил достоуважаемого сочлена
за остроумный ответ, и тут же убивал его наповал заявлением, что Прецедента
нет, а коль скоро нет Прецедента, то и говорить не о чем. Можно бы, пожалуй,
возразить, что мудрость Уильяма Полипа — сомнительная мудрость; ведь этак и
мир, над которым он мудровал, не был бы создан; а если бы и был создан по
недосмотру, то не вышел бы из состояния хаоса. Но «Прецедент» и «совратить»
звучало так грозно, что желающих возражать не находилось.
Еще был там Полип-непоседа, который за
короткое время сменил десятка два должностей, занимая по две, по три зараз, и
которому принадлежала честь изобретения остроумной уловки, с успехом
применявшейся им во всех учреждениях, где верховодили Полипы. Суть ее сводилась
к тому, что на парламентский запрос, касавшийся одного предмета, он давал
ответ, касавшийся другого. Этот метод приносил отличные результаты и снискал
его изобретателю почет и уважение в Министерстве Волокиты.
Была также горсточка Полипов помельче, из тех,
что еще не успели выйти в люди и, так сказать, находились на испытании. Это они
всегда околачивались на лестнице и в кулуарах палаты, готовые по команде
явиться в зал, если требуется кворум, или попрятаться по углам, если
желательно, чтобы кворума не оказалось; они усердно кричали «Внимание!» или
«Долой!», аплодировали или свистели по указанию старших в роде; они забивали
повестку дня всякой чепухой, не оставляя места для того, что желали бы
предложить другие; они оттягивали рассмотрение неприятных вопросов до конца
заседания или до конца сессии, а потом со всем пылом добродетельных патриотов
принимались вопить, что время упущено; они послушно разъезжали по стране и на
всех перекрестках клялись, что лорд Децимус спас торговлю от столбняка, а промышленность
от паралича, что он удвоил урожай зерна, и учетверил запасы сена, и
предотвратил исчезновение из банковских подвалов несметных количеств золота.
Это их старшие в роде Полипов рассылали как попало по общественным сборищам и
званым обедам, где они усердствовали в восхвалении своих именитых
родственников, подавая их под соусами разнообразнейших заслуг. Они исправно
являлись на всевозможные выборы, по первому слову и на любых условиях уступали
свои депутатские места, носили поноску, стояли на задних лапках, льстили,
хитрили, занимались подкупами, не брезговали никакой грязью, словом, не щадя
сил, трудились на благо обществу. И за пятьдесят лет не было случая, чтобы в
списках Министерства Волокиты оказалось хоть одно свободное место, от
государственного казначея до консула в Китае, а от консула в Китае до
генерал-губернатора Индии, на которое уже не числились бы претендентами многие,
а то и все эти изголодавшиеся и цепкие Полипы.
Ясно, что из каждой разновидности Полипов
присутствовала на свадьбе только горсточка — ведь всего-то их там было с
полсотни, а что такое полсотни для тех, кому имя легион! Но и эта горсточка
казалась полчищем в туикнемском коттедже, который она заполнила целиком. Полип
соединил брачушихся вечными узами, другой Полип помогал при этом, и сам лорд
Децимус Тит Полип повел к столу миссис Миглз, уверенный, что так ему и надлежит
поступить.
