— Да, Джон Чивери, да. Не могу пожаловаться.
— Я взял на себя смелость, сэр, если вам…
— А? — В этом месте разговора Отец Маршалсн
всегда приподнимал брови и рассеянно улыбался с видом человека, мысли которого
далеко.
— …Несколько сигар, сэр.
— О! (Миг крайнего удивления.) Благодарю вас,
мой юный друг, благодарю вас. Но, право, не злоупотребляю ли я… Нет? Ну, хорошо,
хорошо, не будем говорить об этом. Прошу вас, положите их на камин. И садитесь,
пожалуйста, садитесь. Вы ведь не чужой здесь, Джон.
— Благодарю вас, вы очень добры, сэр. А мисс…
— тут Юный Джон принялся вращать свой цилиндр на пальце левой руки, на манер
колеса, в котором бегает белка. — Мисс Эми здорова, сэр?
— Да, Джон, да; вполне здорова. Ее сейчас нет
дома.
— Нет дома, сэр?
— Да, Джон. Она пошла прогуляться. Мои дети
все много гуляют, Джон. Естественная в их годы потребность, Джон.
— Разумеется, сэр, вполне естественная.
— Прогуляться. Да, прогуляться. — Он тихонько
постукивал пальцами по столу, а взгляд его был устремлен в окно. — Она
говорила, что пойдет на Железный мост, за последнее время это стало ее
излюбленным местом для прогулок. — Он вернулся к прерванной беседе. — Ваш отец,
кажется, сейчас не дежурит, Джон?
— Нет, сэр, он должен заступить с вечера. —
Еще несколько оборотов цилиндра, затем Юный Джон встал. — Позвольте пожелать
вам всего наилучшего, сэр.
— Уже уходите? Всего наилучшего, Джон. Ничего,
ничего (великодушно-снисходительным тоном), — можете не снимать перчатку, Джон.
Попрощаемся без церемоний. Ведь вы не чужой под этим кровом. Джон.
Восхищенный оказанным ему сердечным приемом,
Джон стал спускаться вниз. На повороте лестницы он столкнулся с компанией
пансионеров и их гостей, которые шли представляться Отцу Маршалси; как раз в
эту минуту мистер Доррит, перегнувшись через перила, громко и отчетливо крикнул
ему вдогонку: «Весьма признателен за ваш маленький подарок, Джон!»
Спустя короткое время, уплатив положенный
пенни за переход, поклонник Крошки Доррит уже шагал по Железному мосту,
высматривая знакомую и милую фигурку. Он совсем было отчаялся найти ее, как
вдруг увидел — впереди, почти у Мидлсекского конца
[49]
моста. Она стояла
неподвижно, глядя на воду. Казалось, она глубоко задумалась о чем-то, и ему
захотелось отгадать, о чем именно. За мостом уходили вдаль ряды городских крыш
и труб, дымивших меньше, чем по будням; чернели в небе верхушки мачт и церковные
шпили. Не эта ли картина занимала ее мысли?
Он ждал, не решаясь подойти — довольно долго,
как ему казалось, — несколько раз отходил и снова возвращался, а Крошка Доррит
все стояла на том же месте и, погруженная в раздумье, даже не замечала
присутствия своего поклонника. В конце концов он решил сделать вид, будто
невзначай заметил ее, проходя мимо, и, обратившись к ней, начать разговор.
Вокруг было тихо и пустынно, и упустить сейчас случай для разговора значило бы
упустить его навсегда.
Он двинулся вперед, но она не слыхала его
шагов, пока он совсем не поравнялся с нею. Когда он окликнул ее по имени, она
вздрогнула и отшатнулась, не то с испугом, не то с отвращением, отчего у него
болезненно сжалось сердце. Не раз уже он замечал, что она его избегает —
сказать по правде, она всегда избегала его последнее время. Слишком уж часто,
завидя его издали, она тотчас же сворачивала в сторону и исчезала; трудно было,
объяснить это простой случайностью. Но бедняга Джон старался усмотреть тут
проявление застенчивости, природную скромность, знак того, что она догадывается
о его сердечной тайне — словом, что угодно, только не выражение неприязни. И
вот сейчас ее взгляд сказал ему: «Так это вы! Из всех людей на свете вы
последний, кого бы мне хотелось видеть!»
Это длилось всего лишь миг. Она тут же
овладела собой и сказала своим обычным тихим голосом: «Ах, это вы, мистер
Джон!» Но она понимала то, что произошло, так же как понимал это он; и они
стояли и смотрели друг на друга, одинаково смущенные.
— Мисс Эми, я, кажется, напугал вас.
— Да, немножко. Я — мне хотелось побыть одной,
и я не ожидала, что кто-нибудь меня здесь увидит.
— Мисс Эми, я взял на себя смелость прийти
сюда, потому что мистер Доррит, у которого я сейчас только был, сказал, что вы…
Она вдруг жалобно простонала: «Ах, отец,
отец!» — и отвернулась. Сердце у него сжалось еще сильнее.
— Мисс Эми, надеюсь, я вас не встревожил,
упомянув о мистере Доррите. Уверяю вас, я застал его в добром здоровье и в
наилучшем расположении духа, и он был ко мне особенно добр, сказал, что я не
чужой под его кровом, и вообще обошелся со мной как нельзя сердечнее.
Тут Крошка Доррит к полному ужасу своего
поклонника закрыла лицо руками и стала раскачиваться из стороны в сторону,
словно от боли, повторяя: «Ах, отец, ну зачем! Ах, милый мой, дорогой мой отец,
зачем же, зачем!»
Бедный малый смотрел на нее во все глаза,
изнывая от сочувствия к ее горю, но не зная, как ему помочь. Но вот она, не
поворачивая головы, вынула из кармана платок, прижала его к лицу и пустилась
бежать. В первое мгновение он оторопел; потом, опомнившись, бросился за нею.
— Мисс Эми, ради бога! Умоляю вас, постойте
минутку! Мисс Эми, уж если на то пошло, так позвольте, лучше я уйду. Я просто
не могу вынести мысли, что вы убежали из-за меня.
Услышав его дрожащий голос, в котором звучало
непритворное отчаяние, Крошка Доррит остановилась.
— Господи, что же мне делать! — воскликнула
она. — Я не знаю, что мне делать!
Впервые в жизни Юный Джон видел ее в таком
волнении — ее, которую он с детства привык считать образцом спокойствия и
уравновешенности; и сознание, что никто как он тому причиной, заставило его
содрогнуться с цилиндра до подошв. Ему стало ясно, что объясниться необходимо.
Вдруг его неправильно поняли, приписали ему намерения или поступки, которых у
него и в мыслях не было. Он стал молить, как о величайшей милости, чтобы она
выслушала его.
