На столе было все, чего Общество могло
пожелать и даже чего оно не могло пожелать. Все, что только способно радовать
глаз, и все, что только способно услаждать вкус, было к его услугам. Будем
надеяться, что Общество осталось довольно обедом; что касается мистера Мердла,
то он съел не больше чем на полтора шиллинга.
Миссис Мердл была самой блистательной фигурой
на этом обеде. После миссис Мердл самой блистательной фигурой был мажордом.
Никто из гостей не мог сравниться с ним величием осанки. Он ничего не делал, он
только смотрел, но немного сыщется людей, умеющих так смотреть. Это был
последний дар мистера Мердла Обществу. Самому мистеру Мердлу мажордом был ни к
чему; он даже себя неловко чувствовал под взглядом этой импозантной личности;
но неумолимому Обществу понадобился мажордом — и оно его получило.
После десерта невидимая графиня встала и понесла
свой шалаш к парадной лестнице, ведущей наверх, в гостиную, а за нею потянулся
целый кортеж прекрасных дам, который замыкала хозяйка дома. Юнона, сказали
Финансы. Юдифь, сказала Церковь.
Цвет Адвокатуры запел разговор с Гвардией о
военных судах. Цвет Магистрата и коллега Беллоуз к ним присоединились. Прочие
выдающиеся лица тоже беседовали меж собой по двое, по трое. Мистер Мердл сидел
в стороне и молча разглядывал скатерть. Порой какой-нибудь вельможа или магнат
обращался к нему, желая втянуть его в беседу, в которой сам принимал участие;
но подобные попытки редко встречали отклик у мистера Мердла; и если он
отвлекался от расчетов, поглощавших его внимание, то разве только для того,
чтобы передать вино соседу.
Когда все поднялись из-за стола, оказалось,
что чуть ли не у каждого из сановных гостей есть о чем поговорить с мистером
Мердлом отдельно от других, так что ему пришлось встать в углу у буфета и по
очереди давать там аудиенцию желающим, перед тем как они покидали столовую.
Столп Финансов попросил позволенья поздравить
с новой победой одного из крупнейших негоциантов Англии, одного из тех рыцарей
капитала, которые сумели стяжать себе мировую славу (этот экспромпт уже
несколько раз сослужил его автору службу в палате). Помогать успехам таких
людей, значит способствовать успехам и достижениям страны, что является долгом
каждого истинного патриота (из этого мистеру Мердлу предоставлялось сделать
собственные выводы).
— Благодарю вас, милорд, — сказал мистер Мердл,
— благодарю вас. Я с гордостью принимаю ваши поздравления и счастлив, что вы
одобряете мою деятельность.
— Но я не безоговорочно одобряю ее, любезный
мистер Мердл, — сановный гость с улыбкой взял хозяина под руку и притиснул к
буфету, после чего продолжал шутливым тоном: — Разумеется, вам недосуг
когда-нибудь прийти к нам и помочь нам в наших делах.
Мистер Мердл ответил, что почел бы величайшей
честью…
— Нет, нет, — возразил Столп Финансов, — не
так должен ставиться вопрос по отношению к лицу, обладающему столь незаурядным
практическим умом и прозорливостью. Если когда-нибудь обстоятельства неожиданно
сложатся так, что мы получим счастливую возможность предложить столь
выдающемуся лицу — ну, скажем, прийти к нам и подкрепить нас своим талантом, опытом
и влиянием, мы не решимся предложить ему это иначе, как в виде обязанности.
Почетной обязанности, которую на него налагает Общество.
Мистер Мердл объявил, что Общество для него
дороже зеницы ока и что ради его интересов он всегда готов поступиться любыми
прочими соображениями. Затем Столп Финансов проследовал к выходу, а его место
занял Цвет Адвокатуры.
Цвет Адвокатуры, щелкнув лорнетом и отвесив
легкий, вкрадчивый поклон, с каким он привык обращаться к присяжным, выразил
надежду, что его не осудят, если он разрешит себе довести до сведения великого
мастера превращать источник всяческих бедствий в источник всяческих благ,
человека, чья деятельность бросает яркий отблеск даже на скучную летопись
нашего одержимого духом коммерции отечества — вполне бескорыстно и, как мы,
законники, любим выражаться, amicus curiae,
[58]
донести до его сведения некое
обстоятельство, выяснившееся совершенно случайно. Дело в том, что ему привелось
ознакомиться с документами, устанавливающими право собственности на весьма обширное
поместье, расположенное в одном из восточных графств; точней сказать — мистер
Мердл знает, что мы, юристы, любим точность, — расположенное на границе двух
восточных графств. Документы оказались в полном порядке, и поместье может быть
приобретено лицом, располагающим соответственными средствами (лорнет и поклон
присяжным) на крайне выгодных условиях. Все это сделалось известным Цвету
Адвокатуры не далее, как в это самое утро, и он сразу же сказал себе: «Я нынче
обедаю у моего уважаемого друга мистера Мердла и постараюсь вполне
конфиденциально довести это до его сведения». Покупатель упомянутого поместья
приобретает не только солидное и совершенно официальное политическое влияние,
но и право располагать десятком весьма прибыльных церковных приходов. Цвет
Адвокатуры отлично знает, что у мистера Мердла нет недостатка в возможностях
помещения своего капитала, ровно как и в способах применения своей неистощимой
энергии. Но хотелось бы высказать невольно напрашивающуюся мысль: для человека,
который заслуженно достиг столь высокого положения, который, можно сказать,
известен всей Европе, не является ли моральным долгом — не будем говорить перед
самим собой, но перед Обществом — обеспечить себе такого рода влияние, и
использовать его — не будем говорить в собственных интересах или интересах
своей партии, но в интересах Общества.
Мистер Мердл снова подтвердил свою глубокую
преданность этим священным для него интересам, и цвет Адвокатуры со своим
лорнетом отбыл в направлении гостиной. И тотчас же около буфета совершенно
случайно оказался Столп Церкви.
Поистине радости достойно, заметил он (просто
так, к слову), когда блага земные стекаются к людям мудрым и многоопытным,
людям, которые, зная настоящую цену богатству (тут Столп Церкви состроил такую
мину, словно сам всю жизнь обретался в бедности), понимают и его настоящую
силу, и справедливым и разумным управлением умеют как по волшебству обратить
свой личный достаток на пользу братьям во человечестве.
Мистер Мердл весьма смиренно выразил
уверенность, что Столп Церкви не имеет в виду его, мистера Мердла; а затем не
весьма последовательно изъявил свою глубокую признательность Столпу Церкви за
столь лестное о нем, мистере Мердле, мнение.
Тогда Столп Церкви с вполне светским
изяществом выставил несколько вперед округлую и стройную правую ногу, словно
желая сказать мистеру Мердлу: «Забудьте о моем облачении; оно лишь для
проформы!» — и предложил на рассмотрение своего дорогого друга такой вопрос:
