В первые дни мая огромная пушка Урбана вышла из строя. К 6 мая ее успели отремонтировать; и обстрел наземных стен возобновился с новой силой, а в это же время турецкие корабли явно готовились к бою. Защитники не без оснований заподозрили, что на следующий день состоится штурм, и тоже приступили к подготовке. Однако когда через четыре часа после заката 7 мая турки пошли на приступ, их удар был направлен против Месотихиона – среднего участка наземных стен. Огромное число турок, вооруженных, как обычно, лестницами и крюками на копьях, хлынуло в засыпанный ров. Около трех часов продолжался ожесточенный бой; но они не смогли прорваться через разрушенные стены и частокол. Чудеса доблести приписывали греческому солдату по имени Рангаве, который, по слухам, разрубил надвое самого султанского знаменосца Амирбея, но сам вскоре был окружен и убит.
Хотя турецкий флот в ту ночь не атаковал, обстановка в Золотом Роге казалась настолько небезопасной, что на следующий день венецианцы решили выгрузить все военное имущество, хранившееся на их кораблях, и поместить его в императорский арсенал. 9 мая они также решили перевести все свои корабли, кроме необходимых для охраны заграждения, в небольшую гавань под названием Неорион, или Просфорион, недалеко от заградительной цепи под Акрополем, чтобы их экипажи смогли помочь в обороне Влахернского квартала, где стены были сильно повреждены пушками с понтона. Некоторые моряки поначалу не хотели соглашаться. Только 13 мая перестановка была завершена. Основной задачей моряков стал ремонт стен, защищавших квартал.
Они едва не опоздали. Накануне вечером турки предприняли еще одно полномасштабное наступление, на этот раз на возвышенности у стыка Влахернской и Феодосиевой стены. Уже близилась полночь, когда начался штурм. Его отбили и вскоре отозвали; в этом месте стены были все еще слишком крепки
[69].
14 мая султан, довольный тем, что ввиду шага венецианцев его кораблям в Золотом Роге теперь не угрожает нападение, перенес свои батареи с холмов за Долиной Источников и переправил по новому мосту для бомбардировки Влахернской стены на участке, где она начинала подниматься по склону. Там им удалось нанести небольшой урон; поэтому через день или два Мехмед велел снова переместить их и присоединить к основным батареям в долине Ликоса. Он понимал, что это самый перспективный участок для атаки. Отныне по другим участкам стен обстрел велся с перерывами, но в этом месте с увеличившимся количеством пушек его можно было вести постоянно.
16-го числа и еще раз 17-го основной турецкий флот отплыл от Двойных Колонн, чтобы устроить нанести отвлекающий удар у цепи. Ее по-прежнему обороняли, и оба раза корабли турок вернулись, не выпустив ни стрелы, ни ядра. Такой же маневр был предпринят 21 мая. Целый флот вышел в путь под барабаны и трубы. Он казался таким грозным, что в городе затрезвонили колокола, чтобы привести всех в боевую готовность. И опять, прогулявшись взад-вперед перед цепью, корабли спокойно удалились к себе на стоянку. Это был последний раз, когда бон находился под угрозой. Вероятно, дело было в том, что моряки, среди которых было мало урожденных турок, не отличались бравым боевым настроем; и ни султан, ни его адмирал не хотели рисковать и подвергнуться унижению очередного провала.
Между тем действия на суше были дополнены попытками подвести подкопы под стены. Султан вел подобные операции с первых дней осады, но ему не хватало опытных саперов. Теперь же Заганос-паша нашел в своих войсках нескольких профессиональных минеров из серебряных рудников Ново Брдо в Сербии. Они получили приказ сделать подкоп под стенами рядом с Харисийскими воротами, где почва, как полагали, будет подходящей. Они приступили к работе далеко в тылу, в надежде остаться незамеченными; но прокопать подо рвом и стенами оказалось слишком сложно. Этот ход забросили. Вместо него они начали копать под одиночной стеной Влахернского квартала рядом с Калигарийскими воротами. 16 мая защитники их обнаружили. Великий дука Лука Нотара, кому было поручено разбираться с подобными чрезвычайными ситуациями, обратился к услугам инженера Иоганнеса Гранта. По его просьбе Грант подвел контрмину и сумел проникнуть в проделанный турками ход, где сжег деревянные подпорки. Свод рухнул, похоронив под собой многих минеров. Эта неудача на несколько дней обескуражила турок; но к 21 мая они уже делали подкопы в разных частях стены, в основном сосредоточив силы на участке возле Калигарийских ворот. Греческие войска Нотары приняли контрмеры, а руководил ими Грант. В некоторых случаях им удалось выкурить вражеских минеров, в других – затопить мины из цистерн, предназначенных для заполнения водой рва.
Но султан уже успел воспользовался новой уловкой. Утром 18 мая обороняющиеся с ужасом увидели огромную деревянную башню на колесах у стен Месотихиона. Турки соорудили ее за одну ночь. Она состояла из деревянного каркаса, защищенного бычьими и верблюжьими шкурами, уложенными в несколько слоев, а внутри ее лестница поднималась на верхнюю платформу, расположенную на высоте внешней стены города. На платформе стояли приставные лестницы, которыми предполагалось воспользоваться после того, как башню подведут к стене, но ее главная цель состояла в том, чтобы дать защиту рабочим, занятым заполнением рва. Опыт, полученный в предыдущих попытках штурма, научил султана, что ров все еще представляет собой значительную преграду и что нужно проложить через него надежный путь. Весь день 18 мая его люди возводили насыпь через ров, пока на его краю над ними нависала деревянная башня, напротив башни, разрушенной его пушками, откуда в ров попадала каменная кладка. К наступлению темноты задача была почти выполнена, вопреки яростному противодействию. Часть рва заполнили упавшими обломками, землей и ветками, и деревянную башню подкатили к самому краю насыпи, чтобы проверить ее прочность. Однако за ночь несколько защитников выбрались из города и подложили в нее бочонки с порохом. Когда их подожгли, раздался сильный взрыв, деревянную башню объяло пламя, и она рухнула, убив стоявших на ней людей. К утру ров был снова наполовину расчищен, а соседняя стена и частокол отремонтированы. Турки построили и другие башни, но и от них оказалось так же мало пользы. Некоторые были разрушены, а остальные отведены назад.
Эти успехи не давали христианам пасть духом. 23 мая последний раз произошло нечто ободряющее. В тот день, как и раньше, турки пытались подвести подкоп под стену Влахернского квартала; но на этот раз греки сумели окружить и схватить нескольких минеров, включая старшего офицера. Под пыткой он рассказал, где расположены все сделанные турками подкопы. В течение этого и следующего дня Грант разрушил их один за другим. Последним уничтожили тот, вход в который был хитроумно замаскирован одной из деревянных башен султана, и, если бы его план не был выдан, его ни за что бы не обнаружили. После этого турки больше не пытались делать подкопов.
Возможно, они поняли, что напряжение, которому подвергались защитники, делало их работу за них. Примечательно, что погибло немного христиан, зато немало было ранено, и всех мучили усталость и голод. Запасы боеприпасов, особенно пороха, подходили к концу, и еды становилось все меньше. А 23 мая, в день победы над минерами, надежды христиан понесли страшный удар. В тот день заметили корабль, который плыл по Мраморному морю, преследуемый группой турецких судов. Он оторвался от них, и под покровом тьмы защитники открыли заграждение, чтобы его впустить. Сначала думали, что это предвестник идущего на помощь флота. Но оказалось, что это та самая бригантина, которая вышла двадцать дней назад на поиски венецианцев. Она обошла вдоль и поперек острова Эгейского моря; но венецианских кораблей нигде не было, и даже не было никаких слухов о том, что они ожидаются в ближайшее время. Когда стало ясно, что дальше искать бесполезно, капитан спросил моряков, чего они хотят. Один сказал, что глупо возвращаться в город, который, вероятно, уже в руках турок. Но остальные заставили его замолчать. Они объявили, что их долг – вернуться и рассказать обо всем императору, пусть даже им грозит смерть. Когда они пришли к императору, он в слезах поблагодарил их. Ни единая христианская держава не вступила в бой за Христову веру. Он сказал, что теперь городу осталось только положиться на Христа и его Матерь и на святого Константина, его основателя.
