Еще одной важной генуэзской колонией в Леванте был остров Хиос. В течение многих лет им управляла маона, компания-товарищество, созданная ведущими генуэзскими купцами и владельцами земли на острове по особому указу правительства. С утратой Перы и неминуемой потерей черноморских колоний Хиос стал главным форпостом генуэзской империи; но его стратегическая важность снизилась вместе с упадком восточной торговли. Генуэзское правительство и здесь не могло позволить себе ни отказаться от нее, ни сохранить. Маона получила указание самостоятельно договариваться с султаном.
Более мелкие западные торговые города, которые тоже вели дела с Константинополем, сумели лучше приспособиться к новым обстоятельствам. В отличие от Генуи и Венеции, их больше интересовала местная торговля, а не обмен товарами с далеким Востоком. Потери анконской колонии при разграблении города исчислялись суммой свыше двадцати тысяч дукатов, но сами анконцы не пострадали, как видно, потому, что Мехмед знал и любил их видного земляка Анджело Больдони
[97]. Они смогли и дальше торговать с Турцией, хотя их верховный правитель – папа римский – этого не одобрял. Флорентийцы, чьи потери оценивались примерно в такую же сумму, вскоре наладили добрые отношения с султаном
[98]. Они были его любимцами среди итальянцев, он особенно восхищался семейством Медичи. Каталонцы, которые храбро сражались и сильно пострадали, скоро вернулись в Константинополь, хотя, по-видимому, так уже и не открыли своего консульства. Рагузанцы некогда открыли там свое консульство на весьма выгодных условиях, о которых договорились с императором Константином. Но, к сожалению, для них из-за административных проволочек дело затянулось, и благодаря этому они избежали осады. Однако им пришлось ждать пять лет, прежде чем они смогли провести переговоры с султаном по поводу торгового соглашения. С тех пор они играли заметную роль в левантийской торговле.
Многим набожным христианам такая готовность торговых городов вести дела с нехристями казалась изменой вере. Венеция, к примеру, пыталась усидеть между двух стульев, с одной стороны пытаясь организовать крестовый поход против турок, а с другой – посылая дружественные посольства к султану, чтобы обезопасить свою торговлю. Ее посол Марчелло через год переговоров сумел договориться о перемирии, которое позволило выкупить пленных венецианцев и корабли, и он пробыл в Константинополе еще два года, тщетно стараясь вернуть торговые привилегии соотечественникам. В 1456 году его отозвали и бросили в тюрьму под тем предлогом, что он согласился отпустить немногих турецких пленников, которых держали в Халкиде. Им пожертвовали в бесстыдной попытке показать христианскому миру, что республика – истинный враг иноверцев.
В глазах Рима все было ясно. Все западные державы должны войти в коалицию и организовать сильный и искренний крестовый поход. Папа Николай, несмотря на усталость и разочарование, взволновался так, что решил лично возглавить поход. С тех самых пор, как услышал роковые вести из Константинополя, он рассылал по Европе письма с призывами к действию. 30 сентября 1453 года он издал буллу ко всем государям Запада, созывая на крестовый поход. От каждого правителя он требовал пролить свою кровь и кровь подданных за это правое дело и отдать на него десятую часть доходов государства. Два грека-кардинала, Исидор и Виссарион, всемерно его поддержали. Виссарион написал венецианцам, одновременно и стыдя их, и умоляя прекратить свои войны в Италии и бросить все силы на борьбу с антихристом. Еще большую активность выказал папский легат в Германии, сиенский гуманист Энеа Сильвио Пикколомини, который весь 1454 год ездил по сеймам на своей территории и со всем красноречием убеждал в необходимости крестового похода. По его настоянию было принято множество прекраснодушных резолюций. Император Фридрих III прекрасно осознавал турецкую угрозу. Он понимал, какая опасность нависла над Венгрией, где правил его юный кузен Владислав. Если Венгрия падет, все западное христианство окажется в опасности. Он уже писал папе через легата как его секретаря и выражал свое потрясение от гибели Константинополя, и Энеа Сильвио добавил к посланию личную нотку – пролив слезу, по его собственным словам, над «второй смертью Гомера и Платона».
Тем не менее никакого крестового похода не состоялось. Хотя государи поспешили все разузнать о падении Константинополя, и сочинители выпускали душераздирающие жалобы, хотя французский композитор Гийом Дюфе положил на музыку скорбную песнь о несчастье и ее распевали по всем французским землям, никто не хотел предпринимать конкретных шагов. Фридрих был беден и бессилен, не обладая реальной властью над германскими князьями. Ни политически, ни финансово он не мог позволить себе крестового похода. Король Франции Карл VII занимался тем, что восстанавливал страну после долгой и дорогостоящей войны с Англией. Турки не близко, а у него более серьезные проблемы в собственном доме. В Англии, которая еще сильнее пострадала от последствий Столетней войны, турки казались совсем далекими. Король Генрих VI ничего не мог поделать. Он совсем ослабел умом, и вся страна соскальзывала в хаос Войны роз. Король Альфонсо Арагонский, чьи итальянские владения неизбежно оказались бы под угрозой в случае, если бы турки двинулись на Запад, удовлетворился лишь незначительными оборонительными мерами. В свои преклонные лета он хотел только сохранить свою власть в Италии. Кроме венгерского короля Владислава, никто из государей не выказал никакого интереса. У него были серьезные основания для тревоги. Но он был в натянутых отношениях со своим великим военачальником, бывшим регентом Яношем Хуньяди. Без него и без союзников он не смел что-либо предпринимать.
Определенные надежды папа возлагал на богатейшего государя Европы – Филиппа Доброго, герцога Бургундского, ибо Филипп часто говорил о своем желании отправиться в крестовый поход. В феврале 1454 года Филипп главенствовал на пиру в Льеже, где на герцогский стол водрузили пять фазанов, украшенных драгоценными каменьями, а в это время одетый сарацином здоровяк грозил гостям игрушечным слоном, а юный Оливье де ла Марш, переодетый женщиной, изображал, какие горести постигли госпожу нашу церковь. Все присутствующие торжественно поклялись пойти на святую войну. Но эта красивая пантомима ни к чему не привела. «Клятва фазанов», как назвали ее позднее, так и не была исполнена.
Итак, пусть Западная Европа и погрузилась в благочестивый траур, никакая папская булла не могла побудить ее к действию. Николай V умер в начале 1455 года. Его преемник, каталонец Каликст III, не пользовался популярностью в Италии, так как был чужак, да и, впрочем, ему оставалось уже недолго. Он отважно снарядил флот и послал его в Эгейское море, где тот захватил острова Наксос, Лемнос и Самофракию. Но ни одна христианская держава не пожелала принять в дар эти острова; и вскоре они опять вернулись в руки турок. Энеа Сильвио, сменивший его в 1458 году под именем папы Пия II, проявил еще больше энергии. Положившись на данные ему обещания, он надеялся, что великая христианская экспедиция и в самом деле отправится на Восток. Он почил в бозе в 1464 году по дороге в Анкону, где хотел пожелать доброго пути крестовому походу, который так и не собрался в путь.
