Между тем таяли последние остатки греческой независимости. Первыми стали земли, полученные сеньорами Гаттилузи, полугреками. Дорино и Паламеде умерли в 1455 году. Сын и наследник первого был слаб, а второго – порочен. Султан получил достаточно поводов присоединить к своим владениям земли их обоих. К 1459 году Имврос, Тенедос, Лемнос и город Энос были в турецких руках, правда, править Имвросом поставили христианина в лице Критовула. Лесбос продержался на грани до 1462 года, когда Никколо Гаттилузи, младший сын покойного Дорино, успев задушить своего брата, был вынужден расстаться со своими землями и был задушен сам.
Афинское герцогство пало в 1456 году. Их флорентийскому герцогу по имени Франко, чья юная красота восхитила султана, позволили остаться господином Фив еще на четыре года. Затем его казнили, его земли аннексировали, а сыновей взяли в янычары.
В Морее, где братья-деспоты Димитрий и Фома только-только перестали конфликтовать, когда подступила чужеземная опасность, после вести о взятии Константинополя разразился общий мятеж поселившихся на полуострове албанцев. К мятежникам присоединилось множество греков, и их тайно поддержала Венеция. В отчаянии братья обратились за помощью к султану. Старый военачальник Турахан-бей перешел через Коринфский перешеек и восстановил порядок. На прощание он велел братьям жить в мире. Но вскоре они снова рассорились и друг с другом, и со своими вассалами и забыли послать султану ежегодную дань. Весной 1458 года султан самолично повел армию через перешеек. Коринф продержался против турок до августа, несколько других крепостей сопротивлялись ему не менее храбро, но все напрасно. Когда Коринф пал и турки опустошили перешеек, деспоты пошли договариваться о мире со своим повелителем. В наказание у них отняли половину деспотата, включая Коринф, Патры, Арголиду и столицу Фомы Каритену; и в возмещение им пришлось заплатить крупную сумму. На обратном пути на север Мехмед задержался в Афинах, с великим прошлым которых он был хорошо знаком и хотел отдать им дань уважения.
Едва он уехал, деспоты снова разругались. Димитрий заявлял, что единственное спасение для него и всей страны – подчиниться туркам. Фома возлагал надежды на новоизбранного папу Пия II, который обещал ему помощь на Мантуанском соборе, состоявшемся осенью 1458 года. Эта помощь прибыла в Морею на следующее лето в составе трехсот наемников, из которых за две сотни заплатил Пий и еще за сотню – Бьянка Мария, герцогиня Миланская. Вскоре они перессорились и с Фомой, и между собой и вернулись в Италию. Тем временем Димитрий позвал турок. Но снова забыл уплатить дань, которую должен был султану. Мехмед, возмущенный беспорядком в деспотате и встревоженный папским вмешательством в его дела, решил с ним покончить.
В начале мая 1460 года Мехмед явился в Коринф во главе крупной армии. После некоторых колебаний Димитрий капитулировал сам и сдал свою столицу Мистру. Фома какое-то время укрывался в Мессении, затем морем бежал на Керкиру. Брошенные своими правителями, жители Пелопоннеса подчинились туркам, кроме нескольких крепостей, воодушевляемых гордым и безнадежным героизмом, которые продолжали сопротивляться, но пали одна за другой. Штурмом ли их взяли или принудили к сдаче голодом, их жителей перебили всех до единого. К осени был оккупирован весь полуостров, за исключением крепости Салменикон под командованием Грецаса Палеолога, продержавшейся до следующего лета, венецианских портов Модона и Кротона, которые спаслись благодаря тому, что осыпали султана роскошными дарами и почестями, и приморского города Монемвасии, который признавал своим господином Фому, а после его бегства оказался под властью сначала каталанского пирата, а потом – римского папы, который в 1464 году передал его Венеции.
Затем пришел черед трапезундской империи. Иоанн IV, Великий Комнин, тот самый, кто радовался смерти Мурада II, в чем его упрекал Сфрандзи, и кто, пообещав султану немалую дань, заслужил неприкосновенность в 1453 году, умер в 1458-м, оставив двух замужних дочерей и сына Алексея всего лишь четырех лет от роду. Многолетнее регентство наверняка окончилось бы катастрофой; поэтому трапезундцы назначили императором Давида, младшего брата покойного императора Иоанна. Давид посчитал, что султан слишком занят в Европе, чтобы беспокоиться из-за Восточной Анатолии. Он поддерживал связь с Венецианской и Генуэзской республиками и папской курией, и все они обещали ему помощь; а также он особо рассчитывал на дружеские отношения своей династии с самым могущественным из местных туркменских вождей – Узун-Хасаном, главой «белобаранных»
[103]. Узун-Хасан был грозным правителем, который сумел подчинить себе Восточную Анатолию, противодействуя османам. Его союзниками были эмиры Синопа и Карамана, а также царь Грузии, зять императора Давида, и грузинские князья Мегрелии и Абхазии. Его предки в основном были христианами. Его бабушка по отцовской линии была трапезундской принцессой, а мать – христианкой из Северной Сирии, и сам он женился на трапезундской принцессе, дочери императора Иоанна Феодоре, о которой венецианский путешественник писал: «По общему признанию, в то время не было женщины красивее». Имея такого друга, как Узун-Хасан, император Трапезунда считал, что ему ничто не угрожает.
Султан Мехмед не мог позволить себе игнорировать такой альянс, но именно Давид спровоцировал войну. Он потребовал от Мехмеда освободить его от обязанности платить дань, возложенной на его брата, а свое требование передал через послов Узун-Хасана, которые, находясь в Константинополе, предъявляли еще более высокомерные претензии от имени своего господина. Летом 1461 года Мехмед подготовил армию и флот, чтобы покарать подобную дерзость. Флот адмирала Касим-паши отправился в путь вдоль черноморского побережья Анатолии, а султан присоединился к своей армии в Бурсе. При виде его мощи великий альянс затрещал по швам. Пока сухопутная армия в июне двигалась к Синопу, флот сделал остановку, чтобы овладеть генуэзским портом Амастридой. В конце месяца армия и флот встретились у Синопа. Эмир Исмаил, зять Мехмеда, напрасно посылал своего сына Хасана, племянника Мехмеда, чтобы попытаться предотвратить опасность. Мехмед настаивал на капитуляции Синопа. Взамен он предложил Исмаилу лен, в который должен были войти Филиппополь с окрестными деревнями. Исмаил неохотно согласился на эти условия. Беспрепятственно войдя в Синоп, султанская армия вторглась на территорию Узун-Хасана и штурмовала его приграничную крепость Койлухисар. Караманцы даже не пытались прийти на помощь союзнику. Узун-Хасан отступил на восток, а свою мать Сару-хатун послал с дорогими дарами в лагерь к султану. Мехмед милостиво принял принцессу. Пока что ему не хотелось меряться силами с «белобаранными». Он согласился заключить мир, при условии что Койлухисар достанется ему. Однако старания Сары спасти родину невестки окончились ничем. «Зачем ты утомляешь себя, сын мой, – спросила она принимавшего ее султана, – ради такой мелочи, как Трапезунд?» Он ответил, что в его руке меч ислама и позорно ему не утомлять себя ради веры.
В начале июля турецкий флот достиг Трапезунда, и матросы, высадившись на берег, принялись разорять окрестности. Они не могли пройти дальше крепких городских стен. В начале августа прибыли передовые отряды армии под началом великого визиря Махмуда. Махмуд, как большинство новых министров султана, был вероотступником, сыном сербского князя и знатной дамы из Трапезунда. В городе жил его родственник, ученый Георгий Амируцис, уроженец Трапезунда. Амируцис был одним из сторонников Флорентийской унии, и император Давид высоко ценил его не только за ученость, но и за связи с Римом, полезные на переговорах с Западом. Махмуд послал в город своего секретаря, грека Фому Катаволену, – официально для того, чтобы уговорить императора сдаться, а тайно для того, чтобы установить контакт с Амируцисом. Сначала Давид упрямился. Его супруга Елена из великого византийского рода Кантакузинов только что уехала в Грузию просить помощи у зятя. Но когда Амируцис, щедро подкупленный и задобренный Махмудом, поведал ему, что Хасан заключил мир, и эту новость подтвердили письма от Сары-хатун, и когда затем Амируцис передал ему обещание Махмуда, что султан предоставит императорской семье владения в другом месте, император заколебался. Он сообщил Мехмеду, который в то время приближался со своими основными силами, что сдаст город, если султан по своему усмотрению даст ему владения такой же величины и ценности, а его младшую дочь Анну возьмет в невесты. Мехмед, разгневанный бегством императрицы к грузинам, в ответ потребовал безоговорочной капитуляции. Амируцис то и дело напоминал Давиду, что сопротивление бесполезно, а Сара давала свое личное слово, что к нему и его семье отнесутся с почетом, и Давид сдался. Его трудно упрекнуть. Узун-Хасан и турецкие союзники его не поддержали. Ни одна западная держава не смогла бы ему помочь, а грузины не стали бы вмешиваться в одиночку. Трапезунд с его мощными укреплениями, возможно, продержался бы несколько недель; но ждать избавителей ему было неоткуда.
