Гранин задавал один за другим вопросы и положил себе на большую квадратную тарелку ложку салата.
– Мно-о-о-го всего. Марка видела. Должность ему идет.
– Не говори с полным ртом, – сделала замечание дочери Мария. – Думаю, Марка давно надо было в гости пригласить. Может, ему помощь какая нужна? А у меня тоже новость, я Ленке купила новый костюм.
Мария старалась говорить привычно веселым голосом, доказывая домочадцам, что в их семье все по-прежнему хорошо.
– Ма-а-ам, сколько я тебе говорила, не надо мне никаких костюмов.
– Лена, ты же в своих джинсах точно как елка: и зимой и летом – одним цветом.
– Главное что? – Елка повернулась к отцу.
– Главное – хорошо учиться, поступить в институт и стать классным врачом, чтобы родителям не было стыдно, – в один голос проговорили отец и дочь.
– Да ну вас, – отмахнулась Мария.
– Родители, я должна вам сообщить, что в мед я поступать не буду.
– Так, я что-то пропустил?
Гранин отодвинул от себя тарелку с нетронутым салатом.
– Мы… Короче, я буду поступать в наш пединститут на исторический факультет. Буду историком, как наша мама. Кто против? Воздержался?
– Елка, мы поддержим любой твой выбор, – Гранин сделал удар на слове «мы» и посмотрел на жену, тем самым дав понять, что спорить дальше не намерен. К чаепитию Гранины подошли в полном молчании.
– Я к себе. – Елка прихватила кусок пирога и пошла в комнату.
– Максим, почему ты ей постоянно потакаешь?
Мария дождалась, когда дочь закроет за собой дверь и задала вопрос мужу.
– А что плохого в ее выборе?
– Я не о том. Меня беспокоит ее компания. Поговори с Елкой. И еще этот парень. Даже не знаю, что и думать.
– Маша, ты все преувеличиваешь. Подобное тянется к подобному. А что парень? Одногруппник. Или ты считаешь, что наша дочь не должна ни с кем встречаться? А что историей увлеклась, так как не увлечься? Город такой. Сплошные тайны и легенды, – вздохнул Гранин и поднялся из-за стола.
Она все понимала. И город такой. И тайны. И легенды. И пусть бы Елка увлекалась бы историей. И пусть у ее мужа не было б любовницы. И пусть бы коллеги шушукались у нее за спиной о его похождениях просто так, от скуки.
– Ты ничего не ел.
– Устал. Пойду спать. Спасибо за ужин.
– Максим, я хочу с тобой поговорить.
Она сама вдруг решила покончить раз и навсегда со всеми тайнами и легендами. И будь что будет… А если окажется все правдой, тогда как ей жить дальше с этой правдой? Что тогда останется от ее семьи?
– Маша, если это не срочно, то давай поговорим завтра. Честное слово, я так устал.
– Хорошо. Это не срочно, – облегченно вздохнула Гранина.
Месяц тому назад
Отдыхать Стрельников никогда не умел. Праздное безделье быстро утомляло, и уже через несколько дней его неумолимо тянуло на работу.
В начале лета, когда отпуск был еще впереди, он легко соглашался на все предложения жены и готов был лететь куда угодно. И радовался в душе, когда Саша
[1] перенесла отпуск с июля на август. Оказалось, что Дудника в пятьдесят лет настиг душевный кризис и отпуск ему нужнее, чем Саше.
В августе неожиданно заболела заведующая неврологическим отделением городской больницы, и свалить всю работу на одного Дудника, недавно пережившего возрастной кризис, Саше совесть не позволила. И только когда начали регулярно звонить родители и приглашать в гости, они наконец-то выбрались в Заозерск, оставив две недели законного отпуска на декабрь.
И вот наступил тот день, когда Стрельникову уже с утра хотелось оказаться дома, поехать на работу и приняться за текущие дела.
В первый день отпуска они искупались в бухте, побродили по городу и остаток вечера провели с родителями. На следующий день все вместе поехали на дачу. Шашлыки удались на славу. После этого, уставшие от еды и вина, они опять улеглись на горячем песке и лениво подставили бока щедрым солнечным лучам.
На третий день они выбрались на экскурсию за пределы Заозерска и побывали в недавно отстроенном женском монастыре.
Непривычная к длительным пешим прогулкам Саша под вечер так устала, что, когда они вернулись обратно в город, на ночное купание у нее не осталось сил.
И вот теперь она сидела на террасе, вытянув босые ноги, и молча пила вино.
– У нас еще десять дней отдыха, и, если так дела пойдут и дальше, мне нечего будет надеть на работу.
– Купишь новое платье, – нашел выход Стрельников.
– Нет. Предлагаю перейти на менее вкусную, но более полезную пищу и прекратить пить вино.
– Я против. Отдых человеку дается для удовольствия, – сказал Стрельников и долил вино Саше в бокал.
– Чего по тебе не скажешь. У тебя прямо на лбу написано – верните меня на работу!
Она хотела показать, какими буквами написано желание вернуться домой, как в стену кто-то постучал. Саша замолчала на полуслове.
– Марк, – обрадовался Стрельников и тут же постучал в ответ. – Сто лет не виделись!
На его лице мелькнула озорная улыбка, и от усталости не осталось и следа.
– Марк у нас кто?
Саша поставила на стол бокал и вопросительно смотрела на мужа.
– Сейчас сама узнаешь.
Стрельников поднялся из-за стола, чмокнул на ходу жену в висок и спустя минуту за стеной послышался шум, а еще через некоторое время этот же шум переместился в старую квартиру Стрельниковых.
– Знакомься, это моя Саша, а это – Марк, Марк Казанцев, – уточнил Стрельников. – Сосед и друг в одном лице.
– Очень приятно. Мне о вас Паша говорил. Я вас приблизительно так и представляла.
Саша сказала неправду. Стрельников никогда не вспоминал о Казанцеве, но в глазах и облике незнакомого мужчины, стоящего посреди гостиной, было что-то такое, что ей показалось, что она его давно знает.
Казанцев был на полголовы ниже Стрельникова, с такой же короткой стрижкой и спокойным взглядом. И если бы не военная выправка, которую не спрячет ни одна штатская одежда, его можно было б принять за клерка из какой-нибудь конторы. И Саша улыбнулась ему, как старому знакомому, и протянула руку.
Она еще слышала голос Марка Казанцева и ощущала прикосновение его руки, как неожиданно откуда-то взявшаяся темнота начала окутывать комнату.
В узком коридоре мигала лампочка, и откуда-то доносились голоса. Саша напрягла слух. Люди говорили на чужом языке. Она попыталась определить, откуда именно долетает звук, но там, наверху, что-то громыхнуло, и ей на голову посыпалась земля. Страх и безысходность сковали все тело. Она сделала шаг обратно и очутилась… в квартире и почувствовала, как задрожала рука Казанцева.
