- Присмотрите за привидением. Я заставлю Дуню подать голос и засвидетельствовать, что написанное на бревне ее рук дело. Убедитесь, чтобы демону, который явится за Лючией, никто не помешал.
- Будет сделано, - отвесив легкий поклон, дэйв удалился.
- Время пришло, - король сбросил с колен одежду младшего брата и поднялся во весь рост. - Дэйвы будут править этим миром.
Глава 29. За два дня до Порога
«Донос.
Ваше Наисветлейшее Светлейшество!
Покорнейше прошу простить за то, что многие дни не отправлял весточку о наших тайных делах. Причина моего молчания ушла в былое, а посему могу с радостью открыться: мы находимся в двухдневном переходе от Порога. Так что собирайте трубадуров-праведников, дабы они разучили песнь торжества – дочь Света возвращается домой!
Страшно сказать, сколько волнений вы избежали, не смолчи я по поводу произошедших с нами событий. Сейчас, когда все улажено, могу с улыбкой на устах поведать об испытаниях, выпавших на наши головы.
Начну с того, что мой проверенный в боях сотоварищ Анхель теперь не просто ангел. Он есть хранилище принца дэйвов, которого он через хитроумный замысел упрятал в собственное тело, дабы вы и наш незабвенный Светоч могли пытать рассудок краснокрылого врага и выведать все его тайны.
Я весьма способствовал сему действу, дабы послужить Родине. Правда, теперь маюсь капризами Анхеля, который ведет себя словно женщина на сносях. То ему ароматы мешают, то соленого огурчика хочется. Слезы на его глазах не просыхают, а потому вся моя одежда в мокрых пятнах и соплях. Но ничего, потерплю как-нибудь, путь до Порога недолог, и я утешаюсь в предвкушении, как приникну устами к каждой ступени нашей хрустальной лестницы.
Как любит говорить один из особо дерзких демонов Обратной Стороны Кразимион, я все держу под неусыпным оком, а потому в решающий день со спокойной душой оставил Анхеля в укромном месте, дабы он своими стенаниями не нарушил тайну нашего пребывания на судилище, где Лючию приговорили к сожжению.
Ох, простите великодушно, забыл известить, что в воскресный день инквизиция обвинила вашу дочь в причастности к ведьмовскому клану.
Не ведаю, как такое могло сладиться, но главным обвинителем явилось привидение, о котором я не раз вам писал.
Дуню, словно разбойницу какую, привели в главный зал ратуши закованную в цепях. Сначала я возмутился было таким злостным отношением к слабой женщине, но чуть позже на меня снизошло озарение: а как еще простым людям узреть невидимое? Конечно, только через облачение его в видимое. Присутствующим на судилище вполне хватило впечатлений: тяжелая кольчуга, накинутая на тело привидения, не только не давала ему улететь, но и создавала при каждом движении премного звона, что вкупе с заунывным голосом Дуни опрокидывало особо трепетных зевак в обмороки.
Я наблюдал за сим безобразием снаружи, всем телом прислонясь к рисунку на мозаичном стекле ратуши, где был изображен похожий на вашего верного слугу серафим, а потому дэйвы, прячущиеся за красными одеяниями инквизиции, разглядеть меня были не в силе.
О, как я мечтал уничтожить то древо, на котором глупое привидение написало об интересе демона к Лючии! И если призрачную женщину никто увидеть не мог, то накарябанные ею слова были вполне зримы. Я рыдал, когда Лючия пыталась испепелить взглядом привидение. Да, услышать о себе столь неприятные обороты даже низший из низших демонов не пожелал бы.
Еще больше я рыдал, когда нашу девочку обвинили в совращении с помощью колдовства целого пограничного отряда. Бородатые воины смахивали с обветренных лиц слезы и просили снять с них заклятие мужеложства, поскольку к собственным женам они окончательно охладели. Жены же и вовсе порывались пробиться к загородке, за которой сидела Лючия. Некоторые даже метали скалки и сковороды, но не ведающие обмана дэйвы позаботились о своем принце, а посему брошенные предметы до Лючии не долетели, лишь наделали премного грохоту.
Бедная наша девочка! Токмо на судилище она узнала, что стала вдовой. И даже сие горестное происшествие ей поставили в вину. Глава инквизиции тыкал в нее перстом и кричал, что ведьма сговорилась с демоном, и тот свернул лорду Росто шею. Были и другие свидетельства жажды ведьмы извести супруга, как-то: обрушение лестниц, беспричинные пожары и затопления, что начали происходить сразу же после прибытия невесты во владения южного лорда.
Дочь Света горестно рыдала. Она оплакивала мужа, однако многие в зале остались в убеждении, что ее слезы от страха перед справедливым возмездием.
В сей миг я взглянул на сцепившего зубы Кразимиона, ожидая, что он не выдержит ее печали и кинется громить ратушу. Но нет, удержался. И тому были весомые причины.
Демон с самого начала судилища затаился за скамьей с инквизиторами, отчего у тех время от времени подергивались то плечи, то головы. Я их особливо понимаю. Неприятно, когда тебе в спину смотрит чудовище, способное убить по малейшей прихоти. А Кразимион, несмотря на сильное желание разгромить лживое сборище, вел себя тихо, поскольку заметил молчаливые фигуры в масках - тех самых дэйвов, что не прячутся в людских телах, а потому вполне способны открыто противостоять демонам.
Главный инквизитор, обвиняя ведьму во всех грехах, был столь красноречив, что в зале беспрестанно раздавались крики: «Убить ее!», «Утопить!», «Четвертовать!», но он урезонил всех своим ответом: «Сжечь!».
Красношапочники и их прислужники привязали нашу девочку к столбу накрепко, хотя и ждали явления демона. Видать намеревались покуражиться.
Стоило костру быть подпаленным с четырех сторон, как Лючия, испугавшись, наколдовала мелкий дождь и заставила пламя погаснуть. Народ ахнул.
Кразимион же, сердцем поняв страхи Лючии (утверждаю сие обоснованно, поскольку Анхеля, могущего внушить жалость, рядом не было), не стал тянуть, за что я ему весьма благодарен. Он просто вырвал столб вместе с дочерью Света и уволок его в небо.
Народ разбежался в панике. Последнее, что я успел заметить – главный инквизитор торжествовал, а его прихвостни бросали в воздух красные шапочки.
Мы с Кразимионом встретились в обговоренном месте, где он с превеликим трудом освободил Лючию от пут. Дождавшись Анхеля, мы все четверо пустились в поход. К ночи нас догнал Непотребник, на плече которого сидела виноватая Дуня. Как демон похоти выкрал привидение и сумел снять цепи, мне не ведомо. Дуня искренне клялась, что не писала те безобразные слова о Лючии, что она вообще не помнит о сим поступке (что совсем не удивительно), и что все эта писанина сплошь наглая подделка, но мы ее не слушали. Все весьма измучились, а потому спешили убраться из неприветливого края как можно быстрее, чтобы устроить, наконец, долгожданный привал.
За сим кончаю.
Ах, да…
P.S. Не ведаю, к какой отнести особенности, но заметил я некую несуразность, или проще сказать, нелепицу. Следуя пунктам вашего проклятия, ни один ангел приблизиться к Лючии не может. Однако за день до судилища, когда Анхель поглотил принца дэйвов и вконец обессилел духом, Лючия подошла к нему и крепко обняла. Объясните мне, неразумному, что сие означает? Материя проклятия истончается или мы суть неверно поняли проклятие? Получается, что лишь мы, ангелы, не можем приблизиться к проклятой, а она имеет право?
