Дуня протянула Кразимиону скомканные листки, довольно небрежно вырванные из ее памятной книжицы.
- Читай!
- «... а на спине у Лючии родинок не так много, - срывающийся голос поначалу не слушался. Высморкавшись в подол, Дуня продолжила: - Есть лишь одна, светлая, под левой лопаткой. Она расползлась звездой и на взгляд какая-то выпуклая, как шрам. Потрогать не удалось. Когда я спросила у Лючии, не след ли это от стрелы, она рассмеялась. Сказала, что родинка появилась еще в детстве, когда ей было лет пять. Действительно, кто будет стрелять в ребенка? И вообще, Лючия не такая красивая, как кажется на первый взгляд. Пальцы мозолистые, на лице вечно следы копоти, а волосы закалывает кисточкой для рисования, словно она холопка. Одним словом, ведьма. Надо бы предупредить милорда. Эх, поскорее бы он пришел в себя...»
Кразимиона шатнуло, словно ветер тугой волной ударил в грудь и заставил остановиться сердце. Ища опоры, опустился на траву.
Оброненные листки кувыркнулись в воздухе и опавшей листвой полетели к озеру. Дуня проводила их взглядом, но кинуться следом не решилась. Присела рядом с демоном и застыла, боясь потревожить.
Хорошо, что ухватилась за край его рубашки, иначе унесло бы вместе с ветром, когда милорд вдруг стукнул по земле кулаками и дико закричал.
Поляна значительно расширилась, поскольку вывороченные с корнями деревья унесло неведомо куда. Поднявшаяся на озере волна, схлынув, оставила на берегу бьющуюся в предсмертном танце рыбу. Где-то в небе чертыхнулся Непотребник. Его короткий крик быстро поглотил лес.
- Куда они ушли? - через десяток долгих минут спросил Кразимион.
- Ангелы и Лючия? - с готовностью ожила распластавшаяся на траве Дуня. Наверное, впервые в жизни ее волосы оказались прилизанными. - Они не ушли, улетели. Должно быть к Порогу.
- Зачем им это?.. - думая о своем, произнес Кразимион, но Дуня не поняла, и охотно пояснила:
- Истину пошли искать. И ведь найдут, когда ведьма с сердцем в руках у весов замрет. - Немного помялась, но заметив, что в почерневших глазах милорда боль сменилась решимостью, осторожно спросила: - А что такого особенного написано на этих страничках?
- Они с самого начал знали, что Лючия не любит меня. Андаэль и тут мимо не прошел.
- Это который ангел любви? Так вот в чем дело! - Дуня, ахнув, закрыла ладонью рот. Она поняла, почему ее невинные записи так подкосили милорда. - Выходит, девчонку еще в детстве поразили золотой стрелой? Так вот откуда ваше взаимное притяжение! Любовный зов и ответ на него - чистая магия и никаких настоящих чувств!
Кразимион уже и сам дошел до ужаснувшей его мысли: стоит Лючии переступить Порог и проклятие разрушится. Стихнет зов, и оба вдруг поймут, что и не любили вовсе.
«Не любил?! Как и она не любила?!»
- Ты со мной? - демон поднялся и расправил крылья. Дуня едва успела вцепиться в его штаны. Надорванный край рубашки после всплеска демонической силы уже не мог служить верой и правдой.
- Мы куда? - крикнула Дуня, крепко обхватывая ногу милорда.
- К вратам. Я слышу зов любви, значит, она еще жива.
Глава 32. Порог
Черный дым, время от времени поднимающийся над горизонтом в северной части леса, точно указывал, что до Порога осталось совсем немного. Но преодолеть даже столь краткое расстояние ангелам оказалось не под силу. Анхель выдохся и теперь лежал, раскинув руки на пожухлой, покрытой инеем траве.
Чем ближе был Порог, тем становилось холоднее. Да и природа здесь не отличалась теми красками, что царили в мире людей. Печать смерти вымарывала все вокруг серым цветом. Даже лепестки костра, что боязливо облизывали мерзлые сучья, не переливались привычными оранжево-красными оттенками. Их словно кто-то выстирал до прозрачной белизны.
Лючия сидела на корточках и тянула руки к огню. Она тряслась от холода и с огорчением вспоминала, как все испортила. Лучше бы не затевала того непростого разговора, когда и сказать-то ничего не успела. Устроила драку, вела себя как капризный ребенок. Довела демона до такой горячки, что он убежал топиться в ледяном озере.
Пока улетала, успела одним глазком подсмотреть, как Кразимион нырнул и долго, так долго, что даже у нее перехватило дыхание, не появлялся над водой.
Эх, надо было смолчать, не дразнить…
Пусть не подходил, сторонился ее, но…
Вот посмотрит вроде мельком, а от его взгляда становится теплее. Скажет чего-нибудь, совершенно не значащее, а у нее щеки вспыхнут огнем. Или всего лишь приснится, а разлившаяся по телу горячая волна заставит бежать к воде, чтобы холодными брызгами потушить внутренний пламень…
«Любит? Не любит?»
Находясь в объятиях Анхеля, Лючия кожей ощутила разницу. От ангела и пахло-то по-другому - холодной мятой. А Кразимион пах горячим ветром…
Стоило вспомнить о горячем ветре, как мысли вновь унеслись в запретную область, где под руками демона горела кожа, а обветренные губы, то ласковые, то настойчивые обжигали и заставляли желать такого, о чем и подумать-то стыдно.
Усилием воли Лючия гнала от себя воспоминания, но стоило хоть на мгновение отвлечься, все начиналось заново. Бархат кожи, шелк волос, сладость поцелуев…
Чего бы ни говорили ангелы, она не желала принимать их «правду» и с упорством плывущей против течения рыбы стремилась к Порогу, где ее ждала истина.
«Любит? Не любит?»
- Там будет больно?
Фим, зябко кутающийся в свои крылья, потянулся к палке, пошурудил ею дрова, вызвав сноп искр, более похожих на снежную крупку, и только потом поднял глаза на замершую в ожидании ведьму.
- Мертвецы боли не имут, - ангел сразу понял, что Лючия спрашивает об огненных вратах.
- Значит, я умру, ведь Порог живых людей не пропускает?
- Для сего мира ты усопнешь, - подтвердил Фим.
«Любит? Не любит?»
К чему жизнь, если выяснится, что любовь Кразимиона - мираж, до которого не дойти, не дотронуться рукой?
А вдруг любит? А она в огненные врата с разбега?
- Любит? Не любит? – даже не заметила, как произнесла вслух.
- Ты о чем? – Фим резво поднял бровь и даже выбрался из кокона перьев.
- Я вот все думаю, - оживилась Лючия, - может, зря я убежала от Кразимиона? Надо было поговорить. Ведь все могло измениться, после того, как он встретил меня. А я даже не попрощалась… Поверила каким-то старым Дуниным запискам… А она и себя-то не помнит. И вообще, зачем искать истину где-то там, если она рядом?
Глаза Лючии горели, даже бледность замерзших щек исчезла, уступив место лихорадочному румянцу.
