Не реагировать на это сложно.
Юлька идет со мной на улицу. Такси я еще не вызывала. Только собираюсь. Но делать этого мне не приходится.
Прямо перед нами останавливается огромный белый джип. Тонированное стекло медленно опускается.
— Ксюша, я Паша, — говорит парень, на вид ему около тридцати, — Денис попросил тебя забрать.
Он так странно смотрит на Фёдорову, что у меня тело холодеет. Попрощаться с подругой не получается, все происходит очень быстро. Я чувствую себя сконфуженно.
— Что это было?
— Слив прессе — ее работа, — кивает в сторону Юльки и при этом ядовито ухмыляется.
Она этого не видит, шагает обратно в училище.
— Что? Нет… нет. Ты же шутишь?
Он отрицательно качает головой, а я просто не могу поверить, что это правда. Не могу…
Дергаюсь, хочу выбежать из машины, но Паша не позволяет. Вцепляется мне в руку мертвой хваткой.
В сумке начинает жужжать мобильный. Нехотя отвечаю на звонок сестры.
— Где ты?
Оля не церемонится. Голос сквозит металлом.
— В училище.
— Ты головой вообще думаешь? Мама сутки на успокоительном, а ты ее кидаешь и сваливаешь к Соколову.
Олька переходит на визг.
— Ты только о себе думаешь. Ты хоть представляешь, что про нас теперь говорят? Тебя же просили, все тебя просили, Ксюша!
— Я не сделала ничего…
— Да какая разница? Эти сплетни нам репутацию подпортят! Кто хоть это все сделал, знаешь? Откуда журналюги узнали?
— Уже да.
— Так, приезжай к нам. Расскажешь. И никаких отговорок. Поняла? Чтобы сегодня же…
— Поняла, Оля. Я все поняла.
59
Паша отвозит меня в дом. Мишин дом. Вряд ли я могу назвать его маминым. Не хочу туда заходить. Не хочу, но иду.
Олька почти сразу вылетает мне навстречу. На ней брючный костюм. Она нервно поправляет манжеты. Медленно стягиваю с шеи шарф и комкаю его в руках.
— Привет, — огибаю диван и снимаю пуховик. Присаживаюсь.
— Ну привет, — сестра опускается в кресло напротив. Смотрит как-то тоскливо, что ли. — Мы же тебя предупреждали, — качает головой.
— Я уже это слышала, Оль.
— Знаю. Прости меня, я не должна была кричать. Но я так переживаю. За тебя. За маму. За всех нас. Эта история…
— Испортит репутацию. Я помню.
— Не цепляйся к словам. Я говорила это на нервах.
— Все вокруг говорят на нервах. А что делать мне? Вы хоть представляете, что происходит со мной? Не с вами, не с вашей долбаной репутацией. А со мной, Оль?! — на какие-то секунды выхожу из себя.
Надоело. Надоело это выслушивать. Упреки. Злость их. Требования. Достали.
— Ты сама притянула, — Олька немного теряется, не ожидала от меня столь оживленной речи, — мы же…
— Предупреждали. Я помню, — отвечаю уже спокойнее.
— Мама с Мишей ругаются, все эти сутки здесь происходит один нескончаемый скандал. Ты выставила ее… Ксюш, в плохом свете выставила. Миша в бешенстве. А она его любит. Что, если он уйдет?
— А разве это любовь, когда ты готов отказаться от дорогого человека из-за какой-то дурости? Ты не хуже меня знаешь, что пресса перевернула все с ног на голову.
Оля вздыхает. Долго смотрит на играющие в камине языки пламени, прежде чем продолжить.
— Миша хочет женить Дениса на дочери партнера. Дед Дениса хочет того же. Это единственное, в чем они сходятся. На кону огромные деньги. Пойми же… вы не будете вместе. Соколов поиграет, а после выберет то, что ему выгодно.
— Это все, для чего ты меня сюда позвала?
Стараюсь говорить спокойно. Так, чтобы голос не дрожал. Еще один сюрприз. Еще одна отвратительная новость. А может, очередное вранье.
— Я просто хочу, чтобы ты поняла, это не закончится хорошо, сестренка. Не закончится….
— Я поняла.
Очень хочу уйти. Даже поднимаюсь с дивана. Но мама. Она появляется слишком не вовремя. У нее красные глаза. Заплаканные. Она тоже на нервах. Ей плохо, я это чувствую. Она переживает. Накручивает себя, что-то придумывает. Что-то слишком страшное.
— Ксюша, — вздрагивает и, сорвавшись с места, почти бежит в мою сторону. Обнимает. — Моя девочка. С тобой все в порядке? — упирается ладонями в мои плечи и отстраняется на расстояние вытянутой руки.
— Все хорошо. Не волнуйся.
— Останься дома.
— Это не мой дом, мам. Не мой.
— Девочка моя…
Мама всхлипывает. Снова обнимает. Ее эмоции разрывают мне сердце. Душу на куски растаскивают.
— Успокойся и не злоупотребляй успокоительными. Оля сказала, ты их принимаешь.
— Прости меня. Прости. Я была не права. Если тебе понадобится помощь… я всегда рядом.
— Знаю.
Я нахожусь в этом доме еще минут двадцать. Жду такси. Мама предлагает водителя, но после высказываний Миши я не уверена, что идея хорошая.
Из поселка сразу еду к Юле. Мне нужно с ней поговорить. Выяснить все раз и навсегда. Именно сейчас. Я не смогу дотерпеть до завтрашнего дня.
В общежитии меня не замечают. Я стараюсь как можно сильнее утонуть в своем огромном капюшоне так, чтобы не было видно лица.
Когда Юля видит меня на пороге, у нее слегка дергаются уголки губ.
— Что-то случилось? — бормочет растерянно.
— Я пройду?
— Конечно, — хмурит лоб, — проходи.
— Спасибо.
Стягиваю с головы капюшон, прилипаю спиной к стенке. Хочется вести себя раскованнее, наверное даже наглее. Ведь это она меня предала…
Но я не могу. Смотрю в пол и абсолютно не знаю, с чего начать этот нелегкий разговор.
Мельком замечаю валяющийся на кровати чемодан. Он открыт, но уже доверху наполнен вещами.
— Куда-то уезжаешь?
— Это… да, просто… — трет ладони друг о друга. — У тебя все в порядке?
У нее обеспокоенный голос. Словно она искренне волнуется. Словно…
— Зачем ты это сделала? — поднимаю взгляд. Наши глаза сталкиваются.
Буквально пару секунд. Но я вижу весь тот ужас, что творится у нее внутри. Она напугана.
— Зачем, Юль? — прижимаю пальцы к губам.
Не понимаю. Не верю. Все еще хватаюсь за соломинку. Не хочу верить.
— Я… прости меня.
Она трет виски, озирается по сторонам. Глубоко дышит.
