Она хочет сказать что-то еще, но ее прерывают.
Дарья Георгиевна без стука и предупреждений заходит в палату. На ней соболиная шуба, на голове идеальная укладка, а на лице макияж. В глазах лед. Дарья скользит по маме уничтожающим взглядом.
— Она-то тут что делает? — мама взрывается.
— Мне Паша сказал, где Ксюша. А врач, которого я встретила по пути, рассказал о беременности. Я надеюсь, ты не собираешься делать глупостей?
Она вздергивает бровь. Смотрит на меня пристально, словно считывает все мои мысли.
— Я не знаю, — пожимаю плечами.
— Решение сложное. Но это не конец света. Ты со всем справишься. Я тебе во всем помогу. Если некоторые не в состоянии, — кидает на маму быстрый взгляд. — Ребенок не проблема.
— Не нужно лезть не в свое дело, — мама не остается в долгу.
— Дорогуша, я никуда не лезу. Я просто не позволю убить моего внука. Принимаешь ты это или нет, мне без разницы. — Снова смотрит на меня. — Ксюша сильная и умная девочка.
— А вы хотите испортить ей жизнь. Я не позволю, чтобы моя дочь…
— Мой сын арестован. И даже это не самое ужасное, что может произойти в жизни. Так что прибереги свои пламенные речи для кого-нибудь другого.
— Прекратите. Хватит!
Не могу все это слушать. Надеваю шубу и, не дожидаясь их, спускаюсь на улицу. Мне так нужен свежий воздух…
78
Решение, что буду рожать, я приняла сразу, как только сходила на УЗИ. Увидела внутри себя этот маленький комочек, который действительно был размером с огромную сливу, и пропала.
А когда врач включила мне послушать сердцебиение, разом отпали последние сомнения. Это непередаваемые эмоции.
Он живой. Он внутри меня. Он наш.
Настоящее чудо.
Разве я могу лишить его жизни? Ни за что.
Я справлюсь. Со всем справлюсь, кто бы что ни говорил.
Отрезаю кусочек сыра, а в квартире срабатывает сигнал домофона.
Очень надеюсь, что это не мама. Она и так уже успела закатить истерику по поводу того, что я осталась жить в квартире Дениса.
Незваная гостья, которую я вижу по камерам, — Тата Свобода. Та самая девушка с кинопремьеры. Та, которую знает, наверное, вся страна.
Открываю дверь, нажав на кнопку, и замираю в ожидании.
— Привет!
Свобода с широкой улыбкой на лице проскальзывает в квартиру. Осматривается, снимает пальто. Ее визит не то чтобы неожиданность… это очередной шок для меня.
Киваю вместо приветствия и даже не знаю, что ей сказать.
— Я к тебе в гости, — проходит на кухню и вытаскивает из пакета коробку с пирожными. — Ставь чайник.
— А, да…
— Ты прости, что я без приглашения, но у меня график — смерть. Еле нашла свободную минуту.
— Да ничего, — пожимаю плечами, присаживаюсь на стул.
Татка единственная, кто был на суде из всякой там селебной элиты. Ну, еще Холмогорова приходила. Не знаю, зачем это все Свободе, но, насколько я осведомлена, она по своей инициативе предлагала Пашке помощь в деле Дениса. Кажется, у нее есть какой-то знакомый… Именно он выбил свидания, которые изначально были под запретом.
— Спасибо, что заехала и что помогала… помогаешь.
— Ой, с ума не сходи. Нам и так везде враги мерещатся и все друг от друга открещиваются. А у Дена дело такое… ну подстава же чистой воды, и дураку понятно, а они цирк какой-то развели… Я Паше уже звонила, адвоката надо менять. А ты верь в лучшее. Ничего еще не закончено.
— Я верю, — разливаю кипяток по кружкам. — Ты какой чай пьешь?
— Улун есть?
— Есть. В пакетиках только.
— Кидай. Как настроение вообще?
— Стараюсь не унывать. Хотя…
Какие-то секунды хаотично думаю, стоит ли говорить ей о ребенке. А потом выливаю все нескончаемым потоком слов.
Со дня, когда я узнала, что беременна, прошла неделя.
— И что ты решила?
— Рожать. Мои родители очень по-разному отреагировали. Папа сказал, чтобы не творила ерунды. Вырастим. А мама… по ее мнению, я себе жизнь сломаю.
— Себя слушай. Всегда себя. Не маму и не папу. Соколову уже сообщили?
— Нет. Я никому еще не говорила. Решила, что лично Денису скажу. Сама. Паша сказал, что через пару неделю можно будет организовать еще одно свидание.
— Это правильно. А то он там совсем раскис.
— Правда?
Татка поджимает губы.
— Это неудивительно. Обычно такие дела долго на следствии. Вера теряется. От тебя уже открещивается?
Киваю. После суда Денис звонил матери, Пашке… но не мне. Снова что-то решил за двоих.
Свобода делает глоток чая, постукивая пальцами по поверхности стола.
Сжимаю кружку в ладонях, наблюдая за ее жестами и мимикой.
— Наташ, скажи, пожалуйста, а тебе это все зачем?
— Ден мне когда-то помог. У меня были проблемы со всякой запрещенкой. А рядом никого. Я сама всех от себя отогнала.
— У вас были отношения?
Наташа заливается смехом и отрицательно качает головой.
— Может быть, что-то такое писали… но нет. Денис уговорил меня на лечение, навещал…
— Что с тобой было?
— Я переживала смерть близкого человека. И у меня очень плохо получалось.
— Прости…
— Сейчас все хорошо. Но если бы не Ден тогда, кто знает, чем бы все закончилось. Поэтому возвращаю должок.
— Спасибо.
— Всегда пожалуйста. А ребенка ты, конечно, оставь. Потом жалеть будешь. Ненавидеть себя за то, что сделала. Ты же не одна. Тебе помогут. Всегда можешь на меня рассчитывать. Кстати, нам давно пора обменяться номерами, — достает смартфон.
— Пора, — часто киваю и впервые за последние дни улыбаюсь искренне.
