Глава 49
Как выглядит конец света
Путешествие вокруг Нью-Йорка в нашей маленькой шлюпке было совершенно сюрреалистичным. Стояла тихая ночь, и поверхность реки казалась гладкой, словно стекло. Пока мы скользили вдоль опустевшего города, созерцая его при свете луны, катастрофа, обрушившаяся на мир, поразила нас своим истинным масштабом. Электричества не было, ни в одном окне не горел свет. Многочисленные небоскребы города погрузились во тьму. Некоторые здания рухнули, другие, как Эмпайр-стейт-билдинг, кренились под опасными углами. Растения оплели все вокруг и в темноте казались еще чернее, они выглядели как видимая глазу раковая опухоль, медленно пожирающая городской ландшафт.
А потом стали попадаться по-настоящему невероятные картины. Дюжину барж-контейнеровозов, дрейфовавших после внезапной гибели экипажей, выбросило на берег в центре города, и теперь они покоились прямо рядом с зданиями. Один большой нефтяной танкер умудрился полностью выползти на Четырнадцатую улицу, прямо напротив отеля «Стандард». Мох и кусты уже наполовину поглотили и корабль, и отель, так что трудно было сказать, где кончается здание и начинается судно. Разбившийся «Боинг-737» лежал на бульваре неподалеку от Челси. Из-за его крушения вся улица была в руинах. На другом участке дороги, словно пара выброшенных на берег китов, лежали на боку два огромных парома со Стейтен-Айленда.
Мы обогнули оконечность острова и увидели статую Свободы. Голова Леди Свободы и ее поднятая рука исчезли, очевидно, их оторвало взрывом, судя по выгнутому наружу металлу на ее шее и плече. Теперь они лежали у основания постамента, превращая некогда великую статую в Озимандиаса
[39] нашего времени. На груди ее знаменитого одеяния красной краской было намалевано леденящее душу послание:
ВСТРЕТИМСЯ
В АДУ!
Глаза Дженни наполнились слезами:
– Все разрушено. Все…
– И в конце было столько ужаса, – проговорила я, – столько гнева и насилия. Почему люди себя так ведут?
В этот момент мы повернули на север вверх по Ист-Ривер и увидели мосты. Бруклинский мост все еще стоял, но полностью зарос растительностью. Манхэттенский мост был наполовину разрушен: подвесные тросы на дальней от центра стороне прогнулись и проезжая часть на том конце обрушилась в реку. Что же касается Вильямсбургского моста, то природа разрушила и поглотила обе его некогда могучие башни, и вся конструкция рухнула в реку. К счастью для нас, упавшие обломки не заблокировали путь полностью. Мы пробирались мимо фрагментов разрушенного моста, бетонных и стальных глыб гигантского размера, и наша маленькая шлюпка казалась рядом с ними совсем крошечной. Проезжая мимо Бруклина, я заметила пожар на крыше одного из складов, а рядом висело… распятое человеческое тело.
Дженни уставилась на него, открыв рот от ужаса.
– Да что же это такое?..
Руководствуясь той примитивной картой, которую я взяла на лодочной пристани, мы проплыли вверх по Ист-Ривер, а затем собирались повернуть направо от мыса Лоуренс-Пойнт, на восток, по направлению к острову Райкерс, аэропорту Ла-Гуардиа и проливу Лонг-Айленд. Подходя к Лоуренс-Пойнт, я увидела отблески оранжевого света за ним, и мое сердце забилось немного быстрее. Затем мы обогнули мыс, и в поле зрения появился тюремный остров.
– Матерь божья… – ахнула я.
– Конец света наступил не для всех, – безжизненно произнесла Дженни.
В этом мертвом во всех отношениях городе тюрьма была полна света и движения. В каждой сторожевой башне горел огонь. Гремели барабаны. Темные фигуры танцевали и пили. Мне стало видно еще несколько распятых фигур на стенах, освещенных кострами. Люди в масках и с оружием патрулировали одинокий мост, соединявший остров Райкерс с берегом близ Ла-Гуардиа.
Вот о чем говорил Грифф. Чтобы пережить воздействие гамма-облака на человеческий мозг, нужно обладать невосприимчивостью к излучению – либо порожденной лекарствами, либо существующей естественным образом. Естественный иммунитет означал, что синапсы в мозгу гиперактивны или, наоборот, плохо функционируют. Под эту категорию попадали такие люди, как Грифф, а также те, кто принимал лекарства от тревоги, депрессии или посттравматического стресса. Но кроме того, по самому своему определению эта категория людей также включала большинство психопатов и социопатов на острове Райкерс.
Добро пожаловать в новый мир…
Я выключила двигатель.
– Что ты делаешь? – прошептала Дженни.
– Я не хочу, чтобы они услышали нас или увидели наш кильватерный след, – ответила я и начала осторожно грести, перегнувшись через борт.
Нам потребовалось гораздо больше времени, чтобы миновать остров Райкерс, чем я рассчитывала. Мы прижимались к береговой линии Бронкса на севере, как можно дальше от освещенного огнем тюремного острова, и в конце концов стали использовать сиденья нашей маленькой лодки в качестве импровизированных весел. Только миновав мост Уайтстоун, я осмелилась завести мотор. Когда в этом жутком новом мире забрезжил рассвет, мы покинули Нью-Йорк, поднялись вверх по проливу Лонг-Айленд и, развернувшись в сторону восходящего солнца, направились к Убежищу на Плам-Айленд.
Глава 50
Убежище
Нам потребовалось целых два дня, чтобы добраться до Плам-Айленда. Во-первых, наша маленькая шлюпка не была самой быстроходной моторной лодкой во вселенной, а во-вторых, нам с Дженни просто нужно было выспаться. Как только мы оказались достаточно далеко от города и острова Райкерс, мы причалили к уединенной бухте рядом с государственным парком Коумсетт и там нашли прибрежный маркер фарватера – это была хижина на сваях примерно в ста метрах от берега, и она идеально подходила для сна.
Измученные от недосыпа и усталости, после стресса от долгого бегства на чистом адреналине, мы обе проспали, по моим подсчетам, почти шестнадцать часов, практически весь следующий день. Не могу сказать за Дженни, но я никогда не спала так крепко. Отоспавшись, мы провели следующую ночь и большую часть дня, двигаясь вдоль северного берега Лонг-Айленда. Было уже около четырех часов дня, когда на горизонте появился Плам-Айленд. Низкий и плоский остров вырос перед нами, поражая причудливым скоплением белых кубиков-зданий, которые выглядели одновременно как очень старые и как очень новые.
Был пасмурный день, и уже темнело. Это был тот последний фактор, из-за которого мы не торопились добраться до Плам-Айленда: я не хотела выходить на берег ночью – лучше увидеть его тайны при ярком свете дня. Убежище ждало меня двадцать два года, могло подождать и еще одну ночь.
Мы переночевали на другом маркере фарватера, дожидаясь наступления утра, а затем, как только взошло солнце, вытащили нашу маленькую лодку на берег острова.
