У Мисти и ее верных приспешниц Хэтти и Верити был персональный столик у двери. Все остальные очень быстро поняли, что его нельзя занимать, даже если девушек нет в комнате. Сидя за своим столиком, они комментировали внешний вид всех входящих девушек или рассуждали вслух о прическах, макияже, уходе за кожей. (Парней же они обычно приветствовали накручиванием локона на пальчик и кокетливым «Привет, Хантер» или «Привет, Палмер».)
Конечно же, и я не избежала их едких комментариев, особенно после моего падения на общем собрании.
– Приветик, Мемфис, – сказала однажды Хэтти, когда я зашла в общую комнату во время перерыва. – Ну как ты сегодня, ноги держат?
– Это было так стремно, – добавила Верити тихим голосом, который я, однако, отчетливо расслышала.
Мисти рядом с ними читала что-то на своем ноутбуке с наклейкой «Луи Виттон» поверх логотипа «Эппл», но при словах девушек подняла голову.
– Ну же, дамы, будьте снисходительны, это был ее первый день в школе, – произнесла она, улыбнувшись мне. – Между прочим, мы с ней соседи. Она тоже живет в Ремо, в другой башне.
Мы вежливо кивнули друг другу, и я пошла дальше, не совсем понимая, как расценивать этот акт спасения. Казалось бы, это было очень мило со стороны Мисти, но я чувствовала какой-то подвох. Как будто у ее поступка было двойное дно: сначала Хэтти и Верити говорили что-то обидное, а Мисти потом на их фоне выглядела белой и пушистой. Или, может быть, я слишком сильно заморачивалась по этому поводу. Возможно, Мисти просто еще не решила, как себя со мной вести, поэтому и перестраховывалась.
Обычно все происходило так: приходила девушка, скажем, с новой сумкой от «Биркин».
– Видели ее сумку? Круто! – говорила Мисти.
Или у кого-то вскочил гигантский прыщ.
– Видели ее лицо? Вот же стремно! – шептала Хэтти.
Или тот случай, когда одна девушка после стоматолога пришла с огромной распухшей челюстью.
– Ну и страх божий! – заявила Верити.
Или если проявить излишний энтузиазм, особенно к чему-то вызывающему, причудливому или ретро. Например, как в тот раз, когда Дженни сказала одной из подружек, что купила билеты на концерт группы, которая копировала стиль ABBA.
– Отстой, – постановила Верити.
Через некоторое время я заметила тенденцию. Любой поступок или вещь обычно оценивались одним из трех вариантов: круто, отстой или стремно. (Кстати говоря, я никогда не слышала, чтобы Мисти использовала слово «отстой». Она часто говорила «круто» и лишь в редких случаях «стремно». И это опять сбивало меня с толку. Ведь хоть она и вела себя как добрый полицейский, но все остальное происходило с ее молчаливого согласия. За исключением редких случаев – как тогда, со мной, – Мисти не мешала двум своим подружкам говорить гадости.)
Наблюдая, как в течение нескольких месяцев эта компания постоянно выносит свои односложные вердикты, не внося в них никакого разнообразия, я начала подозревать, что это не жестокость избалованных девчонок, а просто нехватка словарного запаса. Мисти была определенно умна, а вот Хэтти и Верити не хватали звезд с неба, так что у них в буквальном смысле не было других слов, чтоб описать свое отношение к происходящему. Когда они обсуждали какие-то свои проблемы, то либо относились к вещам слишком легкомысленно, либо говорили откровенные мерзости. Однажды Верити долго разглядывала свой нос в ручное зеркальце, оценивая его со всех сторон.
– Терпеть не могу свой нос! – наконец выдала она. – Мама обещала, что следующим летом я смогу сделать ринопластику. О да!
Хэтти же постоянно жаловалась на прислугу:
– Эти гребаные мексикосы такие ленивые! Консуэла никогда нормально не моет мою ванную, унитаз все время грязный. Моя мама тоже ее терпеть не может – заставляет перемывать все по десять раз, устраивает ей ад кромешный! А на прошлой неделе Консуэла нашла в комоде мой тайник с травкой и, прикиньте, сказала отцу! Я из-за этого все выходные просидела дома под арестом. Чтоб ее, гребаная телка!
Часто к их компании в общей комнате присоединялся Гриффин О'Ди. Грифф был сыном известного театрального продюсера, и у него была фигура, как у типичного лайнбекера
[16]: примерно метр восемьдесят ростом, коренастый, но не толстый, сильный, но не качок. У него была копна вьющихся рыжих волос, что явно шло вразрез с правилами «Монмута» в отношении дозволенной длины мужских стрижек. Он был общительным и эксцентричным, настоящая душа компании, а может, у него просто был СДВГ. Где бы он ни был – в тренажерном зале с другими спортсменами-штангистами или в комнате отдыха с Мисти и ее свитой, – он всегда находился в непрерывном движении. Грифф дружил с Мисти с начальной школы. Ходили слухи, что он дважды проходил реабилитацию, но от чего именно, я не знала.
Когда Грифф присоединялся к компании Мисти в общей комнате, то непременно включался в обсуждение всех входящих, особенно парней. Среди его блестящих комментариев были «Эй, Камерон, как жизнь в шкафу, чувак?» и «Доброе утро, Тэтчер, классные новые очки. Я в восторге, серьезно!». А один раз он как бы шепотом посоветовал:
– Девчонки, не проходите мимо Роланда. Видел его вчера в раздевалке – у него ничего так хозяйство! В тихом омуте… – и он громко расхохотался.
Но хуже всего компания Мисти однажды обошлась с застенчивой пухлой девушкой по имени Винни Симмс. На улице шел дождь, время обеда, поэтому в комнате отдыха было полно народу. Тем не менее, когда Уинифред Симмс вошла, Верити начала насмехаться над ней, совершенно не понижая голоса:
– Боже, Винни! Видела тебя вчера голой после физкультуры. Ради всего святого, сделай интимную депиляцию. Твои заросли и газонокосилка не возьмет! Черт побери, у меня теперь психологическая травма. Я хочу это развидеть!
Лицо Винни заполыхало от стыда, а мое сердце сжалось от сочувствия. Она была спокойной и прилежной девушкой. Так получилось, что я знала – она жила с отцом и была единственным ребенком. В таких вопросах девочек обычно просвещают старшие сестры или продвинутые мамаши. Сама же Винни, вероятно, никогда даже не задумывалась об эпиляции. Она пулей выскочила из комнаты.
Во мне поднялась волна гнева, и на мгновение захотелось встать и сказать хоть что-нибудь в ее защиту, но потом я вспомнила, что произошло в Мемфисе. И прикусила язык. Да, тут нечем гордиться, но я уже наступала на эти грабли. До сих пор больно.
Через несколько минут я заметила, как Мисти подошла к Винни в коридоре и успокаивающе приобняла ее за плечи. (Вот, кстати, снова этот трюк – кто-то другой поливает людей грязью, а Мисти вроде и ни при чем, сама доброта и любезность.) Так что я убедила себя, что мое вмешательство будет лишним.
В целом мои первые два месяца в «Монмуте» можно было бы назвать довольно стандартными для новичка. Я все еще оставалась под микроскопом пристального внимания, пытаясь при этом не злить местных «королев», не сближаться с отщепенцами и осторожно с кем-нибудь подружиться, как случилось у нас с Дженни Джонсон.
