— В самом деле?
Открываю файл, вытаскиваю два личных дела.
— Старший лейтенант Доридзе и капитан Обозов? — с сарказмом ухмыляюсь я.
— Неубедительно? — улыбается она.
— Нет… неубедительно, — кидаю папки на стол.
— А ты, Серёжа, внимательнее документы смотри.
Заглядываю в файл. Там пачка Евро.
— Ого… — переворачиваю, пачка выскальзывает на стол.
Приличный кирпич.
— А сейчас? Убедительно?
«Тебе дали приказ меня купить?» Пишу на экране своего телефона.
Двигаю к ней.
Пишет в ответ.
«Да. И Вам лучше согласиться.»
— Собери-ка это всё обратно, Танечка. И, давай, в душ. Я в своё свободное время о работе не разговариваю.
— Но ты подумаешь, правда?
— Я всегда думаю, — усмехаюсь я. — Но сейчас о другом!
Через некоторое время мы включаем на ее телефоне какую-то лайтовую порнушку под музыку и уносим вместе с сумкой в ванную. Закрываем плотнее дверь.
— Ну, рассказывай, капитан.
— Несговорчивых у нас не любят.
— Это угроза?
— Это угроза. Но Муратов не дурак. Понимает, что если уберёт Вас тут бригада посерьёзней приедет по его душу.
— И каков план?
— Купить. Не продадитесь — подставят, вероятно.
— Подо что?
— Кто же мне такую информацию сольёт?
— Ну как у вас обычно принято?
— Мм… не знаю! Может, с малолеткой? Что-нибудь публично обсуждаемое, чтобы внимание вашего руководства временно отвлечь. И чтобы замять и опровергнуть не вышло. Я бы сделала так. Клофелин и юная рыдающая девочка поутру в Вашей кровати.
— Ясно. Недурно. Спасибо за предупреждение.
— Возьмите деньги. Страшно…
— Нет, не очень.
Но принесённый кофе я не пью. Капитан мой может и на два лагеря играть. И сама же в меня этот клоф и влить.
— Не боитесь?
— Боюсь, конечно! Только Муратова вашего это не спасет. Утопит меня, приедет другой. Тоже Зольников, — улыбаюсь я. — Очень серьёзный и бескомпромиссный опер. Приедет не один, а с приказом от Московского генерала передать командование над Альфа группой. И с этой группой устроит тотальную зачистку отдела. Кто выживет при задержании, тот сядет и не выйдет. Я бы вам, Татьяна, рекомендовал уволиться, если игра начнет разворачиваться в эту сторону. Муратов же это понимает?
— Наверное.
— Тогда Ваш сценарий неинтересный. Ему звезду дешевле потерять, чем свободу. Нельзя ему меня обижать. Это ему прописка в ментовскую зону. Пожизненно. Не дорастают идиоты до подполковников ФСБ и руководителей отделов.
— Тоже верно. Но деньги дешевле взять…
— Ты мне лучше скажи, во сколько Барковская сегодня со смены возвращается домой?
— В одиннадцать… — вздыхает. — Зря Вы это.
— Ложись спать, Татьяна.
— Как скажете, товарищ Майор, — поджимает губы.
Стягиваю футболку, открываю шкаф…
Чувствую на спине взгляд. Забираю с полки водолазку. Спина моя начинает гореть, я замираю, чувствуя, что сзади близко стоит Татьяна.
— Останьтесь, Сергей… — на ухо. Палец скользит по моей спине вдоль позвоночника
— Это больше не входит в твои должностные, Татьяна.
— Это личная инициатива. Без всяких обязательств. Просто… секс. А завтра забудем об этом.
— Спасибо. За предложение. Но я не могу.
— Женаты?
— Практически.
— Кремень! — с ноткой раздражения.
Натягиваю чёрную водолазку, накидываю пиджак.
— Так, а Барковская Вам зачем, Сергей Алексеевич? — красиво ложится Татьяна на кровать. Из под юбки видна резинка чулок.
— Так я ж на ней практически и женат! — улыбаясь, отшучиваюсь я.
— Ну-ну…
Выхожу из гостиницы через кухню под удивлённые взгляды персонала. Но никто не пытается тормознуть. Ловлю на улице тачку.
И еду к дому Муратова…
Глава 14. Барковская-Муратова-Зольникова…
Коттедж Муратова утоплен в жилой массив и отгорожен от проезжей части небольшим, но густым садом. До входной двери брусчаткой выложена дорожка. На столбе — яркий фонарь.
На середине дорожки притормаживаю. У входа камера… Установлена наискосок, так, чтобы захватывать входную дверь, забор, ворота.
Ясно…
Поднимаю с земли упавшее яблоко, швыряю в железный высокий забор, чтобы проверить есть ли собака. Грохот. И тишина… Собак нет. Значит, камеры выводят сразу на пульт охраны. И реагироват будут быстро. В лоб идти глупо. Но поговорить надо.
Делаю несколько шагов вглубь сада, под кроны деревьев. У ореха стоит резная лавочка. С дороги её не видно. Провожу рукой. Мокро… И я сажусь на ее спинку, как сидели мы раньше пацанами в дождливые осенние дни. Я и чувствую себя влюблёнными пацаном… Но только вот, раньше мне всегда безапелляционно отвечали взаимностью. Да и на чужих невест я не зарился.
А сейчас… Везёт, нам, Зольниковым, на Елен Троянских. Я думал, хоть меня благополучно пронесло. Как же…
Анастасия Барковская…
Анастасия Муратова…
Анастасия Зольникова.
Зольникова… Обещала — отвечай за свои слова!
Сегодня ты от меня не спрячешься за спину жениха.
Муратов со своими, в мыле, создают новую порцию липовых документов, чтобы закрыть дыры и несостыковки в отчётах. Думаю до двух-трёх ночи я там его озадачил.
Прикуриваю сигарету. Зависаю, прокручивая в памяти наше знакомство, её реакции на разные мои ходы и слова, нечаянно брошенные ею фразы, ее эмоции при этом. То, что сказала о ней Татьяна.
Дорисовываю себе картинку.
Она некрасивая эта картина!.. Слишком много вокруг жертв. А Настя… Настя все равно красивая. Даже в этом чудовищном оформлении. Роковая женщина. И сама страдает от этого. Не принадлежит себе. Очевидно же…
На какой крючок тебя Муратов поймал, девочка? Не верю, что по любви ты… По любви ты там, в поезде со мной трахалась. С чувством и отдачей. И знакомилась и прощалась сразу. И я вот все те слова снова хочу от тебя услышать. Только не в той дешёвой версии. А по-настоящему.
И что по расчёту, да по любви к погонам — тоже не верю. Не верю и всё. Слишком ты тонкая… И взгляд у тебя не цепкий, а задумчивый, грустный… Только прячешь свою уязвимость за наработанным панцирем цинизма и ухмылкой своей грустной.
