— Ноутбук и все документы, над которыми Вы работали в Вашем кабинете. Кабинет я приказал опечатать. Отчет о произошедшем отправил.
— А что произошло?
— Мокрая лестница… Вы поскользнулись. Мы вызвали скорую. Сначала в реанимацию, когда состояние стабилизировалась — сюда. Здесь — глав врач и его зам — специалисты в области повреждений мозга. Лучших в наших краях не найти.
— Ясно… Распорядитесь доставить мне сюда ноутбук и телефон.
— Телефон мы, к сожалению, не обнаружили.
— Как так?
— Увы, — пожимает плечами. — Возможно, Вы оставили его в гостинице?
Нет, невозможно.
— Жаль. Там много ценного.
— Опасная потеря, — смотрит он мне в глаза. — Не будет ли утечки?
— Там хорошая защита. Взломать его и сохранить данные практически невозможно.
— Да… наверняка.
— Но там много ценного для меня.
— Если Вы не против, я отправлю кого-нибудь в гостиницу.
— Будьте любезны.
Силы мои заканчиваются. Я закрываю глаза.
— Отдыхайте, товарищ Майор. Завтра всё пришлют.
— Благодарю.
Пожилая медсестра приносит какой-то отвратительный густой кисель с широкой соломинкой.
Сделав глоток едва сдерживаю рвотный рефлекс.
— Что это?
— Белок, витамины, углеводы, пробиотики. Ваш желудок отвык от еды. А на восстановление нужны силы.
— Можно мне каши какой-нибудь, морщусь я. Овсянки, например. Состав тот же практически.
— На ужин будет.
Мда. Это тебе не санаторий высшего командного состава. Здесь ужин не закажешь! Но что ты, Зольников, в армии не служил? Однако, даже в армии такую хрень есть не приходилось.
— Дождусь ужина. Скоро?
— Через три часа.
— Окей… Душно здесь. Проветрите, будьте любезны.
Слышу, как медсестра открывает со стуком форточку и оставляет приоткрытой дверь.
Я зависаю в своих воспоминаниях. Сосредотачиваюсь на каждой детали.
Поезд… Вспоминаю цвет обивки купе. Свое отражение в зеркале, что на двери. Там я почему-то по пояс раздет. Потом начинаются провалы… окно… в окне мелькает старенькая деревенька… чувство досады… и какой-то растревоженности… Яркой картинкой всплывает кружка с кофе в руке… вагон-ресторан! Точно. Было вроде. Лицо здорового парня в тельняшке… ухмыляется…
Пионы в графине.
Пионы?!..
Встряхиваюсь. Так, заново. Купе…
— Настасья Андреевна! — раздаётся в коридоре. — К Григорию Васильевичу зайдите! Просил…
— Спасибо, Тамара Львова… — стучат мимо моей палаты каблуки.
Меня вдруг дергает от этого голоса и сердце срывается, пускаясь в тревожный неконтролируемый пляс.
И я растерянно лежу, глядя в приоткрытую дверь. Что это было сейчас?…
Глава 24. Фантомная причина тревоги
Внутренняя тревога никак не отпускает. Я ищу в себе причины или обстоятельства и никак не могу отыскать. С родными — порядок. Работа никуда не денется, не очухаюсь я, дело закончат другие спецы. Телефон — запаролен. Что?…
Найти не могу, но что-то точно есть! И я плаваю в каких-то обрывках, не в состоянии склеить пазлы в картинку. Так как большинство пазлов потеряны. Довожу себя до головной боли.
И вообще это состояние беспомощности какое-то унизительное… Ненавижу болеть!
Через некоторое время заглядывает медсестра.
— Всё в порядке?
— А можно хотя бы сладкий чай?
От слабости кидает в пот при каждом усилии.
Оглядывается в коридор.
— Я Вам принесу… Но вообще — не положено. Вы не говорите врачам.
— Спасибо!
Заходит с сумкой и пустой кружкой. Достаёт из сумки термос, наливает мне парящий чай с запахом душицы. И запах очень ярко взбудораживает меня, навеивая бабушку, дачу… утро… я на крыльце с кружкой. Все еще спят… только бабушка, я и…
«София!» — вспоминаю имя дочки Эвы. Точно же — София. Как я мог забыть?
Медсестра выкладывает на салфетку печенье.
— В тумбочку потом уберёте, чтобы никто не видел. У нас с режимом очень строго.
— Обязательно! Благодарю.
Уходит…
— Дверь не закрывайте, пожалуйста, — прошу в след. — Душно.
На самом деле уже прохладно. Но холод немного проясняется моё спутанное сознание. К тому же, там за дверь, иногда стучат те самые каблучки, и сердцебиение моё ускоряется. Пусть ускоряется. Качает кровь!
С трудом присаживаюсь. В изнеможении упираюсь спиной в стену. Ощупываю голову в поисках травмы. Пальцы не обнаруживают ничего болезненного. Но это ничего не значит. Потому что я обнаруживаю, что кожа моя полностью потеряла чувствительность и словно онемела. Прикосновения к самому себе, как под нехилой анестезией.
Тошнит… Но надо есть. Иначе силы не появятся. Немного отдохнув дотягиваюсь до кружки. Она мне кажется очень тяжёлой. Едва поднимаю!
Перетаскиваю подушку на колени и потом, с трудом перемещаю туда же кружку. Руки трясутся, как от непосильной нагрузки.
Мда… овощ, так овощ…
Моё чаепитие растягивается на час. К концу чай уже ледяной. Осиливаю печенье, которое не имеет для меня вкуса. Запах есть, вкуса нет. И я даже не понимаю сладкий ли чай. Вкусовые рецепторы тоже словно отморозило.
Убрав стакан в тумбочку, как просила медсестра, перевожу взгляд на приоткрытую дверь в санузел. Там чугунный маленький поддон и душ.
О, Боже! Как же я хочу под воду!
Боюсь, не дойду.
Но всё же, немного отдышавшись, делаю попытку. Спускаю ноги на пол. Опираясь ладонью на тумбочку медленно встаю на онемевшие ноги. И сразу же падаю обратно. Ноги начинают покалывать, будто я отсидел их, и они теперь отходят. Напрягаю икры, восстанавливая кровообращение. И еще через час я чувствую притупленный голод и могу секунд тридцать удерживать себя в горизонтальном положении.
Задачка попасть в душ, Зольников. Давай, не будь овощем!
На мне больничная льняная пижама. На отвороте рукава есть даже какой-то чёрный штамп, и на нем номер. Переодеться не во что. Но у изголовья лежит чистая простыня.
Ну, вот…
Снимаю рубаху по типу косоворотки, пижамные штаны. И это отнимает столько сил… Но я пру уже чисто на упрямстве. Встаю и, держась за стену, как старик медленно ползу в душ. Пару минут под горячей водой. Ты сможешь, майор.
Упираясь рукой в стену открываю воду. В глазах темнота и звезды. Но зато теплая вода льётся на меня сверху, и я начинаю ощущать себя человеком. Веду рукой по лицу. Приличная щетина. А я по офицерской привычке обычно выбрит гладко.
