Это из-за этих препаратов, что ли?!
— Анастасия Андреевна, а сколько меня буду еще на этих препаратах держать?
— К сожалению, у меня нет информации о каких препаратах речь.
Сосредотачиваюсь, вспоминая, что я слышал в своём полубреду.
— Миорелаксанты… психотропы… нейролептики…
— Я в растерянности, честно сказать. Без конкретных названий и дозировок, без МРТ… — отрицательно качает головой. — Я Вас опрошу, хорошо? Чтобы выявить степень амнезии.
— Хорошо.
После общих вопросов — какой год, месяц, день, имен родителей, братьев, Анастасия достаёт какие-то листы.
— Теперь краткосрочную память… повторите, пожалуйста, за мной: «Один особенный оригинал».
— Один особенный оригинал.
— Хорошо, — ставит галочку. — «Пять перепёлок приятно пели, плотно пообедав».
Слежу за тем, как двигаются ее губы.
— Пять перепелок… приятно… плотно…
…Горячо, мокро, скользко, туго! Воткнуться в этот рот членом… Мои веки медленно смыкаются от очень явственной и чувственной картинки, как я впиваюсь в ее губы. И я настолько детально ощущаю её вкус и мягкость губ… упругий дразнящий язык…
— Серёжа?.. — всматривается в мои глаза.
Оооо!.. Еще скажи так!
— Сергей? Вы не можете повторить?
Ты чего потёк, Зольников?.. Приём, блять!
Прячу улыбку.
— Можно еще раз?
— «Пять перепёлок приятно пели, плотно пообедав».
— Пять перепелок приятно пели… плотно пообедав!
Мой желудок, вдруг очнувшись, урчит.
— Вы голодны? — распахивает глаза Анастасия. — Вас не покормили?
— В себя пришёл только после обеда, — развожу руками.
— Не вставайте, — давит на плечи, укладывая, — вдруг Вам нельзя, я анализы Ваши не видела. А ужин сейчас как раз привезут! Вы покушайте, а потом мы продолжим.
— Не хотелось бы Вас так поздно задерживать.
— А я в ночную смену.
— Мм…
Чудесно!
— А можно мне капельницу с физраствором и глюкозой?
— Зачем? — удивлённо.
Вывести всю эту херь! Я хочу свою эрекцию обратно!
Наклоняется над моим лицом, оттягивает веко, рефлекторно уворачиваюсь.
Достаёт из кармана стальную ручку.
— Следите взглядом за кончиком… — водит из стороны в сторону, ближе дальше, сосредоточенно следя за моим взглядом. Пальчиками словно нечаянно упираясь мне в голую грудь. Слушает мой пульс, поглядывая на секундомер.
— Тахикардия… странно.
Еще бы… Нихрена странного!
Тыкает острым стержнем ручки в подушечки пальцев.
— Чувствуешь?..
— Чувствую… — шепчу я, не отводя взгляда от ее губ. — Но хотелось бы чувствовать лучше. Родинка у Вас… Анастасия… — не удержавшись, коротко провожу пальцем по её лицу.
И неожиданно приходят какие-то строки.
— «Мне хочется кофе… объятий… и синего моря… на кухне сидеть о политике споря…»
Растерянно выпрямляется.
— Вспомнилось, — пожимаю плечами. — Откуда — припомнить не могу.
— Ужин, — заходит медсестра с подносом.
Анастасия отводит от меня взгляд.
— Тамара Львовна, новую пижаму Сергею Алексеевичу принесите.
В дверях натыкается на мед брата или, может, врача. В его руке стойка с капельницей.
— А это что? — смотрит она на пакеты с лекарством, закреплённые вверху.
— Григорий Васильевич назначил.
— Оставь здесь, я сама поставлю, мы еще не закончили.
Выходит…
Глава 26. Дежавю
Насилую свой организм, заставляя себя игнорировать тошноту и доесть пресную овсянку до конца. И компот, да… Как они это пойло делают? Рецепт что ли особенный какой? Вроде бы изюм, яблоки… Сложно же гадость сварить! Но есть умельцы. Последний раз такое в армии пил.
А жидкости мне нужно побольше, чтобы вывести всю эту дрянь. Медсестра забирает поднос.
— Тамара Львова, не сочтите за наглость. Угостите, пожалуйста еще чаем.
— Ох…теин в чае, Сергей Алексеевич. Вам, наверное, много нельзя. Полкружечки, если только…
— Спасибо большое!
После ужина силы немного восстанавливаются. Но мышцы все равно одеревеневшие и непослушные.
— В третью пижаму принесите!
Вздрагиваю, слыша голос Анастасии.
Переодевшись, присаживаюсь на широкий подоконник. Первый этаж. На окне стальные решетки. Во дворе деревья, несколько скамеек. Широкое старинное крыльцо. Крыло, в котором расположена моя палата под углом к основному корпусу. Высокий сплошной забор по периметру из серых совдеповских бетонных плит.
— Мда… — оглядываю я свою пижаму в серо-голубую полоску. — Небо в клеточку, друзья в полосочку.
Встрял, Зольников?
На ровном месте поскользнулся?
Хм…
Не факт! Ты же не у друзей после кутежа пьяный с лестницы слетел. И кстати, что-то ты раньше, Зольников, и пьяный после кутежей потерей равновесия не страдал. Автопилот у тебя первого класса!
Делаю глоток чая. Начинаю ощущать вкус. Сладкий…
Взъерошиваю волосы на затылке, наблюдая за тем, как Анастасия выходит на крыльцо. Волосы собрала в хвост, курточку накинула… Яркая девочка. Породистая! Взгляд залипает.
Хмуро и строго смотрит перед собой. Берет в губы тонкую сигарету, щёлкает зажигалкой, задумчиво затягивается…
Меня сводит от желания покурить. Я открываю окно. Между нами метров десять.
— Анастасия Андреевна…
Встречаемся взглядами.
Она растерянно делает в моем направлении несколько шагов. И словно придя в себя замирает метрах в четырёх.
— Угостите сигаретой.
— Вам нельзя.
— Да, ладно. Резкий отказ от никотина гораздо сильнее бьёт по сосудам, чем плавное снижение дозы.
— Кому Вы рассказываете? — фыркает, слегка закатывая глаза.
— Ну, пожалуйста, — улыбаюсь ей. — Я Вас чаем в ответ угощу, хотите?…
Протягиваю шутя через крупную решётку кружку. Но она подходит ближе и берет ее из моей руки. А я, немного наглея, вытягиваю сигарету из ее тонких пальцев.
— Пару затяжек… — обещаю я.
От первой кружится голова. А может, она кружится от того, что губы Анастасии прижимаются к кружке там, где минуту назад прижимались мои. Верхняя чуть более выразительна, чем нижняя. Это придает такое очарование и нежность ее строгому образу. Мы смотрим с ней друг другу в глаза. От дежавю моя реальность вздрагивает!
