— Как Серёга? — Виктор.
— Хе-ро-во… — медленно бормочу я, едва двигая непослушным языком. — …Се-рё-га.
Слышу суету вокруг себя. И снова у меня ощущение, что вырезан кусок моей жизни и концы очень плохо смонтированы.
— Где я?
— В фургоне ты.
Это я уже понял. Оглядываюсь, глаза все время расфокусируются, и я с большим трудом навожу фокус обратно.
Чёрный бархат. Красные портьеры. Низкий потолок… надо мной надпись «Покойся с миром».
— Катафалк что ли?
— Он самый. Удобно, просторно, искать будут в последнюю очередь. И арендовать — раз плюнуть.
«Ну спасибо, родненькие!» — истерично дергается уголок моих губ.
— Город какой?… Владикавказ или… Москва?..
— Уууу…
— Зашибись!
— Владикавказ.
— Что последнее помнишь, брат? — Андрюха считает мой пульс.
— Настю…
Губы её разбитые помню. И как мою и так покачивающуюся башню окончательно снесло. Воспоминания начинают наплывать непоследовательными кусками, сменяя друг друга.
— Так, давай-ка ближе к нашим баранам, — подложив портфель на колени, дядька разбирает какой-то разбитый телефон, сидя у меня в изголовье. — Как ты докатился до такой жизни?
Хороший вопрос…
— Тебе по мозгам щёлкнули электрошоком или нет?
— Не помню.
— А главное — зачем?
— Думаю ответ на поверхности. Главная побочка, — читает Яра со своего телефона, — из-за которой пациент всегда подписывает согласие на ЭШТ — это риск амнезии. Полная потеря памяти обычно не наблюдается. Но память последних событий перед проведением шоковой терапии бывает утеряна безвозвратна. На данный момент в цивилизованных странах с высоким уровнем дохода электрошок заменён на инъекции с аналогичным эффектом… И еще вот это: ЭШТ обычно проводят под наркозом. И пациент не испытывает мучительных и шокирующие переживаний, при сохранении… эффективности процедуры, в общем. Короче, могли и щёлкнуть. А ты бы даже не вспомнил. Дай, виски посмотрю. Должны быть ожоги от электродов или нет?
— Твой жёсткий диск пытались отформатировать, Сергей. Иван, дай набор отвёрток…
— Да. Пытались. И многое стёрли — несколько дней и девушку.
— Девушку?
— Настю.
С гнетущим гладким чувством вспоминаю, что Настя принимала в этом прямое участие.
— И хотели заменить мне файлы, — вспоминаю Татьяну.
Пытаюсь подняться. Братья помогают. Мышцы снова дрожат от слабости. Очень сложно на чем-то сконцентрироваться. О чем я думал минуту назад? Мысли теряются…
— Как вы здесь оказались?
— Этот твой доктор… Григорий Васильевич выслал мне МРТ мозга с парой микроинсультов. И гематомой на затылке. Убедительную, как сказали в Кащенко. Но только одна деталь… У человека, которому делали эту томограмму начальная стадия атеросклероза. О чем мне и сообщил, между делом, спец из Кащенко. А мне наши штатные медики за ваше здоровье два месяца назад отчитались. Ты был космонавтом. Сосуды как у пацана. Короче усомнился я в МРТ и отправил в Кащенко твою МРТ, которую пару лет назад делали. Из архива. Сравнили. Оказалось — присланная МРТ не твоя. Вот — экстренно рванули. Попытались зайти вежливо, не получилось. «Эпидемия у нас», — говорят. Зашли с корочками, охрана нам сообщила, что ты самовольно покинул больницу час назад. Мы запросили видео с камер, где ты «самовольно покинул учреждение». Камеры оказались отключены. Вызвали главного врача. Пока ждали, одна добрая женщина нам пару слов и шепнула с указанием направления.
— Тамара Львовна, наверное. Хорошая женщина. Надо её отблагодарить и проследить за тем, чтобы никто не наказал за помощь.
— Андрюха, доставай бук, — командует дядька. — Пиши от лица Сергея служебную на имя действующего полковника. Нам нужны особые полномочия.
— Точнее — что писать?
— Покушение на майора Зольникова, нападение, удержание в плену.
— Про электрошок и Галоперидол писать?
— Про психотики не пиши. Подумает еще полкан, что паранойей накрыло болезного. Думаю, на это местные и рассчитывали. После такого анамнеза его показания — это пустое место. Поэтому анамнез утаим. Пиши — препятствия в расследовании от руководящего состава. Про удар по затылку на рабочем месте пиши давай! У нас и томограмма есть.
— Это ж подтасовка данных, дядька, — застывает Андрей пальцами над кнопками. — Его же выебут после расследования.
— А у нас невинных нет, всех ебут! — ядовито.
— Но здесь же можно и так получить особые полномочия, без подтасовки.
— Можно. Но через пару недель. После освидетельствования Серого и его вменяемости. А нам надо уже вчера. Через две недели мы тут уже никаких концов ни найдём. И главные виновники торжества будут загорать на Мальдивах под другими фамилиями, с лёгкой правкой внешности. А я против. Такие ценные кадры должны оставаться в стране, я считаю.
Смотрит на часы.
— Завтра к обеду получим карт-бланш. А пока что мы вне закона и под стволами. Сидим тихо-тихо…
— Яр… угости кофе, протягиваю руку.
Она молча отдает мне свой пластиковый стакан с трубочкой.
— Дядька… я не могу сидеть тихо. Мне надо девочку вытащить. Боюсь, что ей пиздец будет до завтра.
Он смотрит мне в глаза с такой усталостью и скепсисом…
— Что за девочка?
— Она там была, когда вы меня забирали.
Встряхиваюсь, пытаясь прогнать отупление.
— Это та медичка, которая тебе в голову электродами целилась? — распрямляет спину Яра.
— Это жена Муратова. Начальника отдела.
Все замирают.
— Оооо… Так ей пиздец просто показан! — зло фыркает Яра.
— Вопросов много у меня к ней, да. Но… — вздыхаю.
— Но?.. — рассерженно хмурится дядька.
Мне не хватает сил и концентрации, чтобы им объяснить всё.
— Мне её стёрли. Она в слепую зону попала. Но она очень ценна…
— Чего он там несет, не пойму? — скептически пробегает взглядом по всем дядька.
— Да я сам поеду… Мне бы только ствол мой табельный вернуть… — встаю на ноги, врезаясь головой в крышу фургона. — Бля…
Из глаз искры. Падаю опять на платформу для гроба, на куртки братьев.
Над головой кружится «Покойся с миром».
Пиздец!
Присаживаюсь.
— Пацаны, уложите его, бредит походу! — дядька возвращается к поломанному телефону.
Звучит как бред, согласен.
— Андрюха… — разворачиваюсь к среднему брату, он сосредоточено набирает текст на компе.
