Вспомнила, где и зачем нахожусь, отвлеклась от любопытных мыслей. И они тотчас перестали меня интересовать, когда я разглядела паренька – наверняка блондина, хотя мое ночное зрение высвечивало его волосы скорее синим. Он с той стороны решетки рассматривал меня тоже с изумлением. Только я подумала, что он вряд ли может видеть так же хорошо, как парень меня узнал:
– Драконова невеста? – его голос немного хрипел после долгого молчания, но для ядовитой интонации у заключенного силы остались: – Какими судьбами?
Должно быть, его глаза просто давно адаптировались к темноте, ведь он здесь находится… Сколько? Дни, недели? Я выдохнула, но сделать следующий вдох так просто не смогла – он, кажется, не был ранен или сильно избит, не был даже чрезмерно истощен, но я поразилась одной детали. На нем была надета грязная, немного порванная на плече и порядком измятая академическая форма. Одного этого факта мне хватило, чтобы все остальные с грохотом схлопнулись прямо перед глазами в одну общую картину: он получил диплом и уехал из академии, но не доехал вообще никуда – как и говорил Энрай. Он не добрался даже до постоялого двора, где сменил бы один пиджак на другой, более удобный или по-столичному модный…
Я сглотнула, но говорить попыталась как можно спокойнее – вероятно, звучало с непоколебимым равнодушием:
– А остальные где? Заклинание крови вело только сюда, потому больше в башне змей нет. Либо нет тех змей, с которыми я хоть раз в жизни встречалась.
Он, так и продолжая сидеть на полу, безразлично пожал плечами – как раз после этого жеста мое мнимое равнодушие начало в сравнении выглядеть эмоциональной бурей.
– До почетного визита Великой Праматери не дожили, – ответил он монотонно. – Большинство были казнены сразу. Остальных свели в могилу позже. Ну же, любопытная подстилка эйров, спроси, отчего же я все еще жив?
– Отчего ты все еще жив? – колеблющимся эхом повторила я.
– Потому что поставил себе такую цель, – он ответил без удовольствия, будто бы не сам это направление предложил. – Сказал, что буду сотрудничать. Что одна сотрудничающая змея даст им больше десятка тех, кто их ненавидит. Отвернулся от своих товарищей, выдал, кто из них выступал за Светлого, рассказал о наших слабых сторонах и причинах нестабильности фона – то, что знаю сам. Добровольно делился кровью и предельно честно орал о том, что чувствую боль точно так же, как любой другой на моем месте. Сложно было не орать, когда этим так настойчиво интересуются. Драконы наполовину мне поверили – потому я цел. И наполовину не поверили – потому я сижу здесь, пока еще без золоченых люстр и ковров на полу. Теперь спроси, зачем я предал собственных друзей, если все равно тем свободу не получил?
Я медленно мотнула головой:
– Лучше я спрошу твое имя. Выяснила имена последних выпускников – Мэл и Войран. Кто из них ты?
Но он сделал вид, что не расслышал, и отвечал на свои собственные вопросы:
– Нет, я не считаю это заключение чем-то лучше смерти, абсолютно сопоставимые вещи. Но я предал друзей по важной причине, и та причина уже оправдывает остальное. Мне очень нужно дожить до встречи со Светлым, ведь рано или поздно он тут появится. В этом цель остатков моей никчемной жизни – дотянуть до этого момента, прикоснуться к его локтю, – парень вдруг зажмурился, но речь не остановил, – и извиниться, что не поверил. Что назвал его буйнопомешанным. Что взвешивал бунтарские фантазии этого сумасшедшего и отличную должность, которую мне уже выписали эйры в родном городке. У меня здесь выдалось много времени, чтобы раз за разом перематывать нашу с ним короткую встречу и корить себя за смех после его фразы «Мир, в котором нет никаких ограничителей для эйров, справедливым не будет. Справедливость окрашена в такой цвет, который нравится эйрам. Не драконам вообще, а только эйрам – расе, которая давно поставила себя выше даже своей нечистокровной родни».
Я осела на пол – не от его слов, конечно, я этого тошнотворного пафоса уже успела от отца наслушаться, а от вида, от серого безразличия в радужках глаз то ли Мэла, то ли Войрана, то ли кого-то другого из змей, который увидел всю изнанку идеального лоска нашего мира собственными глазами. И сейчас, на его примере, на нее же смотрела я – оказывается, есть принципиальная разница между «видеть» и «слышать». Парню сломали жизнь не за его мысли, не за его поступки, а лишь потому, что он принадлежит к условной угрозе. Угрозу даже смешно так называть, она не идет ни в какое сравнение с тем, чем считают меня, но это хладнокровных исследователей не остановило. Я держалась за решетки и вглядывалась в его лицо в поисках каких-нибудь новых эмоций. Так и не дождалась продолжения признаний. И потому зашептала снова, бодря больше саму себя на новые свершения:
– Слушай, Мэл-Войран, я могу открыть замки́, но надо сначала найти беззнаковую зону и подойти со стороны – уже этот урок проходила, потому начинай в меня верить. Или помоги советом. Ты здесь давно, потому должен знать, с какого места замок тюремщики открывают без труда. Ау! Хоть сделай вид, что меня слышишь. И тогда передашь своему Светлому то, что хотел. Присоединишься к нему и будешь по лесам скакать, изображая борца за справедливость или оленя. Повод для радости!
Он устало приподнял руку и указал пальцем куда-то влево – возможно, тем и отвечал на мой вопрос о свободной для магии зоне. Но вдруг задумчиво продолжил вести свой полупонятный монолог:
– Это не все, что я должен ему сказать, драконова невеста. Я обязан предупредить, что он должен отступить и всем своим людям приказать то же. Бунт обречен на провал, нас всех вырежут – по одному или разом, эйрам это безразлично. Но если Светлый даст возможность нас хоть в каком-то преступлении обвинить, то эйрам даже притворяться не придется. Однако разницы нет никакой: нас слишком мало, их много, и каждый из них стократно нас сильнее. Нельзя воевать без малейшего шанса на победу. Наоборот, наш единственный шанс – бежать. Вместе с ведьмами, которые пока не в той же опале, но тоже к ней близки, если посмеют заявить, что достойны чего-то больше, чем быть вечной обслугой сильных мира сего. Нам следует селиться где-то под землей или в пустынях с мирашами. Пытаться их приручить, сделать их своими верными питомцами – спасибо тебе, что показала нам путь. И защищаться до тех пор, пока наша численность не будет хоть сколь-нибудь значимой. На это уйдет несколько поколений, знаю. Молиться всем бесам, чтобы в нашем роду родились еще девочки, или попытаться поднять голову только с помощью нашей и ведьмовской магии, но в любом случае – это наш единственный шанс выиграть беспощадную войну. Твой отец – самый светлый человек, которого помнит этот мир, но он сам до конца не представляет, на что способны эти всемогущие твари… Иногда нужно не быть героем, чтобы выиграть.
У меня голова кружилась. Я заставила себя встать и отойти на указанное место, примериться к замку – заклинание сработало идеально, зацепив железо косой дугой. Дверь со скрипом приоткрылась, и пленник все-таки тоже начал подниматься на ноги и неуверенно, слабо поплелся к выходу. Я даже не думала его жалеть – ничего, теперь его следует отсюда вывести, а уж дома или в лесах о нем позаботятся, заставят о пережитом позабыть. Он предал своих друзей, чтобы выжить. И этой цели достиг. А они все равно были обречены, поскольку эйрам безразлично их участие в заговоре. Иногда нужно не быть героем, чтобы выиграть. У меня слишком сильно кружилась голова, чтобы до конца понять смысл этой выстраданной в темноте мудрости.
