Про гордость он зря – все равно не получилось уязвить. Наверное, такой фразой благородных девиц до красной краски довести можно, но со мной не вышло. Не только потому, что я не из благородных, а больше от непонимания происходящего. И почему мне лекари не нужны, ведь вот я – совсем не в себе? Но я уловила его неудачную попытку меня задеть, Нарат явно не хотел слышать больше ни одного вопроса, то есть отвечать.
Все же в дверях я остановилась и сказала напоследок:
– Мне жаль, Нарат, если я когда-то сделала тебе больно.
– С чего ты вообще такое взяла?
– Потому что больше у тебя нет ни одной причины пытаться меня уколоть. Ты колол меня с самой нашей помолвки только потому, что я невольно или по глупости причиняла тебе боль.
У моей уверенности не было оснований, но слова вылетели и уже не вернешь. Очередное доказательство, что я всегда делаю то, что хочу, а потом расхлебываю. Иногда мне хотелось бы раствориться в таком сильном мужчине и позволить ему решить все свои проблемы, но уже скоро я вспоминала, что так не получится. Счастье, взаимоуважение, понимание возможны только тогда, когда сильны оба. И никто не является собственностью второго.
Каждый шаг отмечался слухом четко, как какой-то важный этап на очередном судьбоносном повороте. Беда неотвратима, она висит где-то совсем рядом и чернеет облаком рядом с кем-то очень важным, без кого моя жизнь сильно переменится. Где-то мир уже начал крошиться, я это всей ноющей душой чувствую, но забыла об этом факте. И я только что целовала Нарата Дикрана так, как если бы никогда никого больше не любила. С моим разумом однозначно что-то происходит – я ничего не понимаю, но ощущаю фатальную неизбежность конца всего привычного.
Глава 28
Еще два дня сплошных мучений едва не свели меня с ума, но жениха я теперь избегала. Само мое желание отправиться к нему – для любых ответов или взаимного молчания – могло быть лишь следствием каких-то других умственных сдвигов. К тому же я ощущала себя ветреной пустышкой – так оно и было, если учесть, что вчера я полагала, что люблю одного, а сегодня мучительно хочу услышать ответы от другого. Но все это кажется сущей мелочью в сравнении с ощущением разваливающегося мира вокруг, чему я не видела ни одного подтверждения.
К вопросу о Сате. Я все-таки умудрилась не спятить от переживаний, дождавшись его практикума… на который он не пришел. Нам заполнили время дополнительной лекцией по управлению финансами, однако сам факт подтверждал слова Нарата – он по какой-то причине временно отстранил племянника от работы. Интересно, не для того ли, чтобы я вообще никому никаких вопросов не смогла задать? Не по той ли причине и лисам продлили их каникулы?
Ректор сделал все возможное, чтобы мне ничего не напомнило о произошедшем, вот только оно само всплыло. Сначала мучительным сном, в котором мой отец – мерзкий и беспринципный негодяй – отчего-то выглядел светлым пятном на серой карте мира. И он повторял, повторял свои заученные речи, что такое общество не может больше существовать, что мы – и я в том числе – обязаны хоть жизнь положить на то, чтобы прекратить диктат эйров. Неожиданно его слова не отозвались во мне вообще никаким осуждением, потому что впервые я твердо знала, что сам он верит в них и за ним не заржавеет принести в жертву даже самого себя. Проснулась я, едва увидев лицо молодого сероглазого мага, практически моего ровесника…
– Что ты орешь, Кларисса? – недовольно, но с толикой беспокойства разбудила меня Лайна. – Приснилось что-то ужасное? Твои оценки по конфликтологии серых масс? Понимаю! Могу рядом посидеть и поорать на эту тему.
Вежливо поблагодарив соседку за поддержку, я отвернулась к стене, но до утра уже уснуть не удалось. События всплыли не разом, а какими-то волнами, оставляя большие пробелы между самыми эмоциональными из них. Третье, что я вспомнила после ареста Энрая и смерти Войрана, было пленение лесными разбойниками заложников – трех моих друзей. Ректор, кажется, упоминал, что с ними все в порядке, но я, честно говоря, сильно в том сомневалась. Он мог и обмануть, чтобы я раньше времени не принялась паниковать, а змеи и ведьмы в лесах остались без своего предводителя – такой потери они точно не ожидали и вряд ли были к ней готовы. А на что способны люди от отчаянья? Правильно, на что никогда не считали себя способными. Мы это как раз на предмете «Конфликтология серых масс» и проходили. Утром, еще не вспомнив все окончательно, я успела тысячу раз себя проклясть – не ректора, который просто поддался моей просьбе и помог не спятить от горя, а себя. Ведь это я оказалась настолько жалкой, что попросила отодвинуть от себя мысли, однако сами дела в то время текли самотеком. Великая Змея? Ха, как же! Жалкая бесхарактерная дура, у которой даже не хватило силы духа осознать смерть мага и жертву отца. Чего от такой еще ждать?
Я потеряла счет времени, но наверняка это утро и было третьим – как раз тем, когда первые воспоминания должны были проявиться, волоча за собой все остальные. Последним ударом по сознанию оказалось появление в академии Орина и Оли. Я разглядела их через столпотворение студентов, через сотню голов, безошибочно угадала среди одинаковых форменных пиджаков именно их фигуры. Глаза не поверили – заслезились, замазали черты и рыжие кудри. Я, забыв о занятиях и направлении своего пути, полетела к ним сквозь толпу и даже не вдыхала, пока не добралась до цели – так боялась сморгнуть видение. Тотчас попала в объятия Орина, он от радости меня даже от пола оторвал под мелодичный смех сестры.
А сразу после я совершила страшное преступление – не пошла на первую лекцию, а выбралась вместе с лисами в сад, чтобы услышать уже их часть истории. Оказалось, что перепуганы они были только в самом начале, когда были схвачены и вообще с жизнью прощались. Но когда я вышла из тюремной башни с Войраном, то есть свою часть сделки с Энраем выполнила полностью, их оглушили заклинанием, а очнулись спасенные уже в столице – со слабой Клариссой на руках. Она уже часто бывала в сознании, но передвигалась все еще с большим трудом.
Оли смеялась на тем, как Орин сжимает мою руку и преданно заглядывает в глаза:
– Ох, передам я, братец, все это твоей подруге. У Клариссы характер еще тот – потом тебе печенку сгрызет за подобное! Лорка, ты бы только видела, как этот придурок ее за ручку держал, а она пыжилась, пыжилась, но потом сдалась – любая романтичная идиотка сдалась бы, когда ради нее собой рискнули, а потом за ручку схватили и не отпускают. Я-то думала – все, конец моему рыжему родственнику, влюбился до конца своих подлых дней. Но нет – гляди-ка, теперь к тебе с тем же прилип! Дай хоть мне немного подержать Лорку, имей совесть!
Я ее шутки всерьез не воспринимала, мягко говоря. Знала, почему и Орин, и сама она так в глаза мне смотрят и так ластятся. Это было очень по-лисьи, но чего в учебниках не напишут, поскольку своими глазами нужно видеть. В моей дружбе Орин и Оли не сомневались, но притом, досконально изучив мой характер, не сомневались и в том, что я не пойду штурмом на тюремную башню. Но я пошла, так или иначе, совсем с непредсказуемым результатом и далеко не штурмом, но пошла, и тем подарила им и Клариссе освобождение. Лисы любят услуги, но такие, которые требуют чего-то немыслимого, любят особенно – и ответят на подобное подобным, даже если ради этого из шкур вылезут. Этим теперь я и намеревалась воспользоваться:
