Я вознес безмолвную благодарственную молитву, что наконец-то она видит меня абсолютно трезвым, в нормальном моем состоянии. Сегодня я вычеркну из ее памяти все марающие меня воспоминания.
– Зоя, радость моя, – загремел Гранвилл, – возьми Хелен в сад, пока я займусь псом Джима.
Я заморгал. Сад в таком тумане? Это не укладывалось у меня в голове, но я слишком тревожился из-за Сэма, чтобы задумываться над этим. Я открыл заднюю дверцу, и бигль вбежал в дом.
Мой коллега восторженно его приветствовал:
– Входи, входи, мой маленький! – И тут же завопил во всю силу своих легких: – Фебунчик! Виктория! Э-эй! Идите познакомьтесь со своим кузеном Сэмом!
Вперевалку в прихожую вышел жирный стаффордширский бультерьер, а за ним по пятам и йоркширочка, которая оскалила зубки в приветливой улыбке, обращенной ко всем присутствующим.
Когда собаки познакомились и обменялись приветствиями, Гранвилл подхватил Сэма на руки.
– Вы про это, Джим? Это вас напугало?
Я смущенно кивнул.
– Боже ты мой! Да я вдохну поглубже и просто сдую эту дрянь! – Он смерил меня недоуменным взглядом и улыбнулся. – Джим, старина, вы просто на своей собаке помешаны, а?
– А почему вы называете Фебу Фебунчиком? – быстро отпарировал я.
– Ну-у… – Он прочистил горло. – Схожу за инструментами. Погодите минутку.
Он исчез, но тут же вернулся со шприцем и ножницами. Примерно полкубика, чтобы эта часть губы онемела, затем он срезал папиллому, прижег ранку и опустил бигля на пол. Операция заняла две минуты, и все-таки он успел показать свое неподражаемое мастерство.
– С вас десять гиней, мистер Хэрриот, – отчеканил он и залился смехом. – Ну, пошли в сад. Сэм прекрасно проведет время с моими собачками.
Он вывел меня через черный ход, и в тумане мы, спотыкаясь, миновали альпийскую горку и розовые кусты. Я никак не мог понять, что он намерен показать мне при такой видимости, но тут мы уперлись в каменное строение. Гранвилл распахнул дверь, и я вошел в ярко освещенную сверкающую пещеру Аладдина.
А попросту говоря, отлично оснащенный бар. В глубине – полированная стойка с ручкой, чтобы качать пиво, а по ту сторону стойки – длинный ряд бутылок со всевозможными крепкими напитками. В камине пощелкивали пылающие поленья, а со стен смотрели охотничьи гравюры, карикатуры и яркие плакаты. Все было абсолютно подлинное.
Гранвилл увидел мое ошеломление и захохотал.
– Неплохо, а, Джим? Я подумал, а почему бы мне не обзавестись собственным баром в саду. Уютно, а?
– Да… да, конечно… чудесно.
– Ну вот и хорошо.
Мой коллега встал за стойку.
– Так что будем пить?
Хелен и Зоя взяли по рюмке хереса, а я быстро решил ограничиться наиболее безобидным напитком.
– Пожалуйста, джин с тоником, Гранвилл.
Наши жены получили нормальную дозу хереса, но когда Гранвилл поднес мой бокал к висящей на стене бутылке с джином, рука у него вдруг затряслась. Бутылка завершалась приспособлением, которое следует приподнять краем бокала, чтобы в него плеснула обычная порция.
Но, как я упомянул, когда Гранвилл погрузил горлышко бутылки в бокал, рука у него задергалась, словно ее сводила судорога. Из чего следовало, что в бокале окажется шесть порций джина вместо одной, и я уже хотел запротестовать, но тут он отодвинул бокал от бутылки и молниеносно добавил в него тоника, льда и ломтик лимона.
– Не крепковато ли? – спросил я, охваченный нехорошим предчувствием.
– Да что вы, малыш! Почти чистый тоник! Ну, за ваше здоровье, так приятно видеть у нас вас обоих.
Приятно было и нам. Такая милая, гостеприимная пара, преданная ветеринарии, как и мы. Я почувствовал прилив благодарности за приветливость, с какой они всегда меня встречали, и, прихлебывая свой напиток, который прямо-таки обжигал горло, я в который уже раз подумал, что подобные встречи были одной из лучших наград, какие дарила мне моя работа.
– Повторим, малыш? – сказал Гранвилл, протягивая руку за моим бокалом.
– Но не лучше ли нам отправиться сейчас же? Погода жуткая; собственно, я не совсем представляю, как мы доберемся до Ньюкасла в таком тумане.
– Чушь, старина. – Он забрал у меня бокал, потянулся к бутылке с джином, и вновь его кисть судорожно задергалась. – Все очень просто, Джим. Прямо по северному шоссе – полчаса, не больше. Я его знаю как свои пять пальцев.
Вчетвером мы стояли у камина. Нашим женам явно нашлось о чем поговорить, а мы с Гранвиллом обсуждали случаи из практики, как это водится у ветеринаров. И до чего же легкой представляется ветеринарная практика в теплой комнате, когда рядом милые люди, а в желудке немножко алкоголя.
– Посошок на дорожку, Джим, – сказал мой коллега.
– Нет, Гранвилл, с меня, право же, достаточно, – ответил я твердо. – Едемте.
– Джим! Джим! – На его лице появилось такое знакомое грустно-обиженное выражение. – Торопиться некуда. Послушайте, выпьем напоследок, а я расскажу вам про этот изумительный ресторан.
Вновь он взялся за бутылку с джином, и на этот раз его рука тряслась так долго, что я было подумал, уж не страдает ли он малярией.
Держа свой бокал, он разливался соловьем.
– И дело не только в приправах, там и готовят чудесно. – Он прижал палец к губам и благоговейно причмокнул, словно посылая в пространство воздушный поцелуй. – Благоухание прямо-таки невероятное, Джим. Все пряности Востока!
Он приступил к подробному описанию, а мне хотелось, чтобы он замолчал, потому что все эти дифирамбы пробуждали во мне волчий аппетит. День выдался тяжелый, я почти не ел в чаянии вечернего пиршества, и у меня просто слюнки текли, пока мой коллега, жестикулируя одной рукой, рисовал словесные картины редких трав, добавляемых в мясо и рыбу, которые затем подаются на ложе из риса с шафраном.
Допив третий бокал жгучего напитка, я испытал большое облегчение, так как Гранвилл протиснулся из-за стойки, будто готовясь покинуть бар. Мы уже направились к двери, когда в ней появилась грузная фигура.
– Реймонд! – радостно вскричал Гранвилл. – Входите же, входите! Я давно хотел познакомить вас с Джимом Хэрриотом. Джим, это мой сосед, любит проводить время в саду, верно, Реймонд?
В ответ послышался жирный смешок.
– Абсолютно, старина. А уж этот всем садам сад.
Гранвилл, казалось, был знаком с удивительно большим числом корпулентных краснолицых мужчин, излучающих благодушие. И этот был одним из них.
Мой друг вновь очутился за стойкой.
– Нельзя же нам не выпить с Реймондом!
Я почувствовал себя в капкане, когда он прижал мой бокал к бутылке и впал в очередной пароксизм, но наши женушки словно бы ничего против не имели. Они по-прежнему были поглощены своим разговором и, видимо, не замечали ни времени, ни голода.
