Усадьба отремонтирована, и бассейн для высшего общества уже наполнен водой. Горничные, повара и лакеи снуют по имению, готовые принять и обслужить первых гостей.
Перед главным зданием усадьбы – целая вереница роскошных карет, что вызывает у меня недоумение. Постояльцев мы еще не принимаем, так кто же удостаивает Алана таким вниманием? Сам он ответить на мои вопросы пока не готов. «Простите, ваша светлость, месье Дюбуа просил передать глубочайшие извинения, что заставляет вас ждать. Он завершит свои дела в ближайшие полчаса и будет полностью к вашим услугам».
Конечно, я могу потревожить его в его импровизированном кабинете (в конце концов, это он – мой работник, а отнюдь не наоборот), но я боюсь, что присутствие женщины может серьезно помешать деловым переговорам. Я уже поняла, что вести дела со мной не стала бы добрая половина тех инвесторов, которые готовы это делать с Аланом.
Поэтому я отправляюсь на строительство второго бассейна. Вернее, не бассейна, а термы, как все тут говорят. Он тоже находится в весьма красивом месте и хоть по роскоши и уступает первому, но, кажется, тоже будет весьма удобным.
Тут трудятся не меньше двух десятков человек, которые при моем приближении приостанавливают работу и сдергивают картузы и шляпы с голов.
Я чувствую себя неловко – я вовсе не хотела им мешать. Но разве не будет невежливым, если я удалюсь, не сказав им ни слова?
– Здравствуйте! – они в ответ приветствуют меня поклонами, от которых я смущаюсь еще больше. – Вы отлично поработали в этом месяце. Надеюсь, у вас нет никаких жалоб или претензий?
Они мотают головами. Кажется, претензий у них нет.
– Никак нет, сударыня, – подтверждает и самый разговорчивый из них – нестарый еще мужчина в коричневой рубахе, – мы благодарны его величеству и вашей светлости за возможность заработать несколько дополнительных ливров. Лето в этом году выдалось засушливым, и урожай на полях оказался плохим. А у всех у нас – семьи, дети.
– Вы тодорийцы?
– Да, ваша светлость, – подтверждает другой – седой старик. – Наша деревня – в трех часах пути отсюда. Когда в первый выходной я принес своей Арлинде пять ливров, она была счастлива. Где еще мы можем заработать целых пять су в день?
Остальные согласно кивают.
Я хмурюсь. Я уже неплохо разобралась в денежной системе Тодории и знаю, что один ливр равен двадцати су. Значит, в день каждый из этих рабочих зарабатывает четверть ливра. Но разве месье Дюбуа не говорил, что платит им в два раза больше?
Когда я возвращаюсь в усадьбу, карет перед зданием уже нет, и Алан при моем появлении в кабинете, уступает мне огромное кресло, в котором он сам только что сидел.
– Дела идут отлично, сударыня, – он довольно потирает руки. – Как я и говорил, от желающих вложить свои средства в наше предприятие нет отбою. Я вынужден отказывать большинству из них. Наша компания должна стать привилегированным бизнесом – это значительно поднимет курс ее акций.
И хотя я хотела поговорить с ним совсем о другом, его слова тоже наводят меня на определенные мысли.
– Скажите честно, месье Дюбуа, от тех, кому вы всё-таки продаете наши акции, вы получаете что-то лично?
Он не ожидает такого вопроса, и щеки его покрываются густым румянцем – неожиданная реакция для такого пройдохи, как он.
– О чём вы говорите, сударыня? – у него хватает сил гордо вскинуть голову.
Но этим меня уже не проймешь.
– Я желаю видеть список всех тех, кто приобрел наши акции, – строго говорю я. – Я не сочту за труд побеседовать с каждым из них. И если хоть кто-то…
Он не дает мне договорить.
– Зачем же вам так утруждать себя, сударыня? Даже если кто-то из этих господ считает возможным отметить мой скромный труд небольшим вознаграждением, разве это идет во вред нашему делу?
Я усмехаюсь. Нет, не идет. Эти маленькие поборы я готова спустить ему с рук. Но вот прощать другое не намерена.
– Скажите мне, Алан, сколько в действительности вы платите нашим рабочим? И не вздумайте врать!
Его плечи опускаются.
– Стоит ли вам беспокоиться о таких пустяках, сударыня?
– Отвечайте, сударь! – я повышаю голос. – Если вы намерены продолжать ваш обман, я доложу обо всём его величеству. И здесь речь идет уже не о невинных подарках инвесторов, а о растрате средств компании с государственными капиталами. Вы окажетесь в тюрьме раньше, чем успеете добежать до границы Тодории.
Анан надолго задумывается, но, должно быть, понимает, что любое его слово по этому вопросу я тоже могу легко проверить, и на лице его появляется виноватая улыбка:
– Послушайте, ваша светлость, зачем же отвлекать его величество по таким пустякам? Да, я плачу рабочим несколько меньше той суммы, о которой говорил изначально.
– Вы платите им в два раза меньше! – от возмущения я почти кричу. – Это вы называете «несколько меньше»?
– Вы правы, сударыня, – его голова склоняется еще ниже. – Но если они готовы работать за такие деньги, то зачем же им платить больше? Да, в первых отчетах я представил неправильные цифры, но в дальнейшем обязуюсь указывать всё, как есть… А образовавшуюся к этому моменту разницу я верну лично вам, ваша светлость.
Он, наконец, поднимает голову и смотрит мне прямо в глаза.
Кажется, это называется взяткой. То, что за эти недели он незаконно положил себе в карман, теперь он предлагает отдать мне. И, судя по всему, речь идет о вполне приличной сумме.
– Увольте, сударь! Я не намерена наживаться на том, что большинство из этих людей находятся в сложной ситуации и соглашаются работать за…, – я едва не произношу слово «копейка» (никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу!), но вовремя спохватываюсь, – денье. Нет, сударь, та заработная плата, которую вы мне называли сначала, кажется мне более справедливым вознаграждением для них. И вы повысите их заработок прямо сейчас! Пусть не в два, но хотя бы в полтора раза. Более того – те суммы, что вы незаконно им недоплатили, вы тоже отдадите им!
Его глаза широко распахиваются.
– Но как это сделать, сударыня? Как мы это им объясним? Любые непонятные действия с нашей стороны дадут им возможность в дальнейшем подозревать нас в обмане.
Ему не хочется признавать свои ошибки. А кому бы хотелось?
– Сделайте это так, чтобы не вызвать подозрений, – подсказываю я. – Выплатите им премию! Например, в честь праздника. Какой ближайший праздник в Тодории?
Он снова задумывается, но на сей раз ненадолго.
– На следующей неделе – день рождения принцессы Луизы.
– Вот и отлично! – одобряю я. – Раздайте им эти деньги от имени принцессы – пусть они помолятся о ее здоровье.
Он грустно кивает.
Ничего, я думаю, что даже его затвердевшее сердце дрогнет, когда он увидит радость тех, кто на эти деньги имеет гораздо больше прав, чем он сам. Ну, я на это надеюсь.
