А вот на сей раз его испуг – уже не игра.
– Но вы не можете, сударыня! Не сейчас! Вы не справитесь тут без меня.
Я не считаю нужным это комментировать. Но молчание красноречивее всяких слов.
– Простите, ваша светлость, но на сей раз моя выгода была совсем скромной. Да, мне тоже показалась странной такая цена на эти полотенца, но за этой сделкой стоит очень влиятельная особа, и я не мог подумать…
– Кто? – коротко спрашиваю я.
– Его светлость герцог де Жуанвиль.
Он и не думает скрывать. Напротив, он произносит имя с таким видом, как будто это снимает всякую ответственность с него самого.
– Сударыня, у меня не было причин подозревать его светлость в таком коварстве.
– Герцог? – я не могу поверить. – Герцог де Жуанвиль – поставщик полотенец?
Муж Клэр не только шпионит в интересах Франции, но еще и торгует галантереей?
Мой пока еще секретарь понижает голос:
– Мало кто знает, но герцог беден. Он – игрок, сударыня, а это – дорогое удовольствие. Конечно, его участие в подобных сделках остается тайной, но будучи в стесненных обстоятельствах, он использует любую возможность заработать.
– И он всегда поставляет некачественный товар?
Алан отвечает не очень уверенно:
– Не знаю, сударыня. Прежде я не имел с его светлостью никаких дел. Но он не из тех людей, с кем стоит ссориться. Вы же сами всё понимаете.
Еще бы не понимать! Герцогский титул и жена – фаворитка его величества – неплохие гарантии того, что его не обвинят в мошенничестве.
– Ваша светлость, вы же никому не расскажете об этом? – Дюбуа смотрит на меня с заметным беспокойством. – Я отправлю эти полотенца во второй бассейн – там никто не обратит внимание на такую мелочь, как чуть потертый ворс. А сюда немедленно велю закупить новые.
Нет, увольнять его я пока не стану. Он еще может пригодиться мне в борьбе с Жуанвилями. А в том, что с ними придется бороться, я уже не сомневаюсь.
Я киваю:
– Хорошо! Только вы сами и заплатите за них.
Он вздрагивает, но не решается возразить. Кажется, друзьями мы с ним точно не станем.
41. Обвал
Его величество присутствует на открытии, но от торжественной речи воздерживается, и произнести ее доверяют мне. Народу собирается так много, что в парке едва хватает стульев и кресел, чтобы рассадить хотя бы представителей высшего дворянства. Аристократы поскромнее внимают моим словам стоя.
– Уважаемые дамы и господа, мы рады приветствовать вас в месте, которое, я надеюсь, станет однажды одним из лучших европейских курортов, потому что у него для этого есть всё – целебная вода, восхитительный горный воздух и комфорт, соответствующий самому взыскательному вкусу.
Я не делаю упор на особые свойства здешней воды – это было бы неосмотрительно и даже опасно, но я думаю, что гости подсознательно понимают, что я хочу сказать. Не случайно присутствующие здесь дамы то и дело бросают взгляды на стоящую чуть в стороне толпу прибывших из Алара жителей неблагородного происхождения, среди которой – как вишенка на торте – выделяется рыжеволосая мадам Легран. Да, считается, что она – отнюдь не ведьма, а обычная шарлатанка, пользующаяся интересом горожан ко всему необычному. Но я почти уверена, что это не так.
Мне кажется, она подмигивает мне зеленым глазом, но расстояние между нами слишком велико, чтобы можно было это утверждать. В любом случае, я почему-то рада, что она тут.
Окончание моей речи вызывает громкие аплодисменты, я раскланиваюсь и приглашаю гостей на практике убедиться в пользе ванн с водой из Дикого озера.
Король отказывается и от купания, предпочитая любоваться и самим озером, и бассейнами со стороны. Принцессы же и вовсе остались в столице, хотя я полагаю, что Луизе подобные водные процедуры пошли бы на пользу. Ну, ничего, надеюсь, у меня еще будет возможность ее в этом убедить.
Бассейн для благородных дам устроен в отдельном павильоне. Вся обстановка там – в бело-розовом цвете. Здесь предусмотрены и отдельные ванны в кабинках – для особо стеснительных девиц и женщин. Но сегодня все уже изрядно взбудоражены прекрасным шампанским и потому, освободившись с помощью горничных от пышных одежд, с удовольствием окунаются в воду большого бассейна.
– Изумительно, дорогая! – сообщает мне спустя несколько минут графиня Помпиду, пока ее служанка набрасывает мягкий халат на ее пышные плечи. – Мне кажется, я попала в Элладу. Чувствую себя древней гречанкой.
Я передаю ее горничной бутылочку с кремом на оливковом масле – чтобы закрепить полученный эффект – Эллада так Эллада, – а сама возвращаюсь в парк.
– Поздравляю вас, ваша светлость! – неожиданно расшаркивается передо мной герцог де Жуанвиль. – Признаться, не ожидал подобного успеха от этой затеи.
– Ну, что вы, герцог! – возражаю я. – Об успехе говорить еще рано. Но я рада, что наши купальни вызвали такой интерес.
Он кивает с серьезным видом и оборачивается к его величеству:
– Маркиза отлично управляется с этой компанией. Мне кажется, сейчас она на своем месте и ей следует сосредоточить свое внимание именно на делах курорта.
Он завуалированно намекает, что до более высокого уровня управления я еще не доросла. Звучит это почти бестактно, и я чувствую, что краснею.
– Позвольте, ваша светлость, маркизе самой решать, чем она желает заниматься, – вступается за меня король, и я бросаю в его сторону благодарный взгляд. – Более того, мне кажется, теперь, когда мы убедились в организаторских способностях ее светлости, настало время вернуться к обсуждению и других ее предложений. Полагаю, заседание государственного совета может состояться уже на этой неделе.
– Благодарю вас, ваше величество! – я, правда, тронута его поддержкой. – Буду рада доложить вам и членам совета о некоторых новых своих наблюдениях.
Жуанвиль вспыхивает, но возразить не решается. Интересно, рассказал ли ему Дюбуа о том, что афера с полотенцами была раскрыта? Не удивлюсь, если рассказал.
Но у самого Алана спрашивать об этом я считаю ниже своего достоинства, хоть мы и возвращаемся с ним в Алар в одной карете. Он всё равно соврет.
Когда мы проезжаем через уже знакомую нам деревню, кучер отчего-то останавливает лошадей. Дюбуа отодвигает в сторону кружевную шторку.
На обочине, выстроившись в ряд, стоят жена Филиппа и пятеро их ребятишек. На сей раз на них добротная одежда, а в глазах уже нет того лихорадочного голодного блеска, что был виден тогда, когда мы посетили их лачугу.
– Благослови вас Бог, сударь! – говорит женщина, заметив Дюбуа в окошке.
Карета снова трогается.
Алан заметно смущен, и чтобы не смотреть мне в глаза, он судорожно перебирает бумаги в лежащей на его коленях папке.
