Стало чуточку легче дышать.
Мы с герцогом под приветственные возгласы вышли на крыльцо собора. Нас осыпали зернами пшеницы и лепестками роз.
На меня были устремлены тысячи взглядов, но я всё равно почувствовала тот, единственный, на который откликнулась сама.
Чуть в стороне, под огромным каштаном стоял Артур. Волосы его были спутаны, а лицо блестело от пота. Он тяжело дышал. И его гнедой красавец-конь едва держался на ногах.
Он не успел! Он совсем чуть-чуть не успел! Я не знала, что было бы, если бы он приехал хотя бы на час раньше. Думать об этом теперь не было никакого смысла.
Сердце ухнуло вниз и разбилось. Всё было кончено. Навсегда.
50. Дорога в замок де Ламберта
Мы с герцогом (даже в мыслях я не хотела называть его своим мужем) сели в карету и под восторженные крики толпы отправились в путь. Копыта лошадей мерно цокали по булыжной мостовой. Позади остались и друзья, и враги.
Мы выдвинулись двумя каретами. В первой ехали мы с де Ламбертом, во второй – девушка, которая должна была стать моей горничной в замке, и еще кто-то из слуг. Граф Данзас предпочел путешествовать верхом.
Герцог несколько раз пытался начать разговор, но я заявила, что церемония так утомила меня, что я предпочла бы немного поспать. Он не стал настаивать, и я закрыла глаза.
Я только сейчас осознала, что даже не помню, как его зовут. Кажется, Рауль. Священник в церкви называл его по имени, но я не слышала этого. Глупейшая ситуация!
Я утешала себя тем, что нам с ним не придется долго общаться. Когда мы остановимся на ночлег на постоялом дворе, я воспользуюсь первой же возможностью и сбегу в монастырь. Конечно, это будет уже не тот монастырь, в пансионе при котором я провела несколько месяцев – до того я не смогла бы добраться и за несколько дней. Но выбирать в моем положении не приходилось.
Когда мы сделали остановку для короткого отдыха в маленькой деревушке, Данзас оказался рядом и прошептал:
- Советую вам переменить ваше решение, ваша светлость! Подумайте, чего вы лишитесь, пойдя на побег. Не только титула и богатства, но и уважения родных и знакомых. Вам не простят этого никогда!
Я холодно спросила:
- Это всё, что вы хотели сообщить мне, ваше сиятельство?
Он раздраженно откликнулся:
- Конечно, нет! Я умею держать слово, ваша светлость. Я обещал помочь вам и сделаю это, даже если считаю, что вы совершаете ошибку. Я узнал у секретаря его светлости, что на ночлег мы остановимся в городке Аланж. Это очень удобно для нашего с вами плана. Я не стану отводить своего коня в стойло, а привяжу его неподалеку от крыльца постоялого двора. Надеюсь, вы достаточно хорошая наездница, чтобы преодолеть верхом несколько лье? Когда мы сейчас снова тронемся, внимательно следите за дорогой. Из Аланжа вам придется вернуться на пару миль назад. На пути будет деревушка – вы должны будете проехать через нее так, чтобы вас заметили. Можете остановиться у какого-нибудь дома и спросить дорогу в столицу. Когда герцог будет вас искать, он будет уверен, что вы отправились назад, в Лиму. На самом деле вы поедете совсем в другую сторону – в город Эжерон. Там живет моя сестра. Я расскажу вам, как найти ее дом. Она укроет вас на какое-то время и подскажет, как добраться до ближайшего монастыря.
- Благодарю вас, ваше сиятельство! – на сей раз я говорила искренне. – Надеюсь, мой побег не доставит неприятностей лично вам?
Он усмехнулся:
- Я буду очень рьяно искать ваш след. Герцог еще и посочувствует мне – ведь вы уедете на моем весьма дорогом жеребце.
Мы поехали дальше. На сей раз я уже не делала вид, что сплю. Я, как и советовал граф, смотрела в окно, пытаясь запомнить наиболее приметные ориентиры. Вот заброшенная мельница, близ которой от нашей дороги идет отворотка – та самая, которая ведет в Эжерон. А вот и деревушка, о которой говорил Данзас.
- Здесь делают отличный сыр, - прервал вдруг мои мысли герцог.
Я вздрогнула и посмотрела на него с изумлением. Меньше всего мне хотелось думать о каком-то сыре.
- Здешние козы пасутся у красивого озера в горах и дают самое вкусное молоко на свете, - продолжал мой спутник, не обращая внимания на мое подчеркнутое нежелание отвечать.
Меня удивило, что первый герцог Линарии столь сведущ в вопросах, которые полагалось бы знать его слугам, но никак не ему самому.
Он сидел напротив меня, откинувшись на спинку скамьи, и в полумраке кареты мне было трудно разглядеть выражение его лица. Но голос его звучал куда теплее, чем тогда, когда я слышала его в гостиной королевы.
- Вы часто уезжаете из Лимы? – спросила я, когда молчание стало уже почти вызывающим.
Он тихонько засмеялся:
- Скажем так – я редко бываю в Лиме. Обычно я приезжаю туда только на открытие сезона – чтобы засвидетельствовать почтение их величествам.
- Но разве у вас нет в столице своего дворца? – удивилась я и тут же смутилась, потому что вопрос прозвучал двусмысленно. Могло показаться, что меня интересует его собственность.
- Есть, - кивнул он. – Но там холодно и мрачно.
- Холодно? – еще больше удивилась я. – Но разве вы не можете приказать разжечь огонь во всех каминах?
Он покачал головой:
- Есть дома, которые невозможно согреть. Там бывает холодно даже в самую жаркую пору. Тот дворец обустроен так, как желала моя матушка. Она любила прохладу и полумрак. И предпочитала темные одежды. Это был ее траур по несбывшимся мечтам.
Я нахмурилась. Я ничего не понимала.
- У нее был повод для этого? Она носила траур по вашему отцу?
Герцог чуть подался вперед, и я увидела грустную улыбку на его губах:
- Нет. К сожалению, она не любила моего отца. Как, впрочем, и меня самого.
- Что вы такое говорите, ваша светлость? – не поверила я. – Как может мать не любить своего ребенка? Уверена, вы ошибаетесь.
- Хотел бы я ошибаться, но нет. Я с самого рождения был ее разочарованием. Она мечтала о красивом и здоровом наследнике, который стал бы украшением столичных балов. А родился я – маленький и чахлый.
Он говорил о своей непривлекательности так спокойно.
- Право же, ваша светлость, - смутилась я, - вы слишком строги к себе.
- Нет, Алэйна (надеюсь, вы позволите мне вас так называть?), я всего лишь говорю правду. Мой брат был совсем другим – светловолосым розовощеким крепышом – и матушка не чаяла в нем души. Мы все любили его. А матушка всегда жалела, что первым родился именно я. Дориан стал бы куда лучшим герцогом.
- Не говорите так! – воскликнула я.
Но он будто не слышал меня. Наверно, он слишком долго об этом молчал и теперь спешил выговориться.
