- Вам нравится, да? – с придыханием спросил герцог.
А я кивнула без тени сомнений. Никогда еще ни одно строение не производило на меня столь сильного впечатления - даже королевский дворец в Лиме.
Нас вышла встречать вся многочисленная прислуга – лакеи, горничные, конюхи. Его светлость представил меня, и я, приветствуя их, чуть наклонила голову. Они ответили мне низкими поклонами. На лицах их я видела и любопытство, и желание понравиться новой хозяйке.
Я впервые подумала о том, как это ответственно и почетно – управлять таким большим хозяйством. А ведь у герцога было еще много деревень и рудники в горах.
Интерьеры тоже не разочаровали меня – всё в замке было обустроено так удобно и красиво, что выдавало тонкий вкус хозяина.
Мои апартаменты – элегантные, выдержанные в спокойных тонах, - находились рядом с покоями герцога, и это было единственным, что не понравилось мне. Я понимала, что раз я проявила малодушие и осталась рядом с его светлостью, то мне придется привыкнуть к нашей близости во всех смыслах этого слова, но одна только мысль о том, что он прикоснется ко мне этой ночью, приводила меня в ужас.
Я пыталась убедить себя, что в этом нет ничего страшного – все вышедшие замуж девицы проходят через это, но осознание того, что, позволяя другому обнимать себя, я буду снова и снова предавать Артура, вызывало приступы отчаяния.
- Надеюсь, вы полюбите Ламбер так же сильно, как любим его мы, - сказала экономка с такой торжественностью, что я усмехнулась.
- Да, здесь замечательно, - сказала я торопливо, потому что она ожидала от меня ответа.
- Всё здесь делалось сообразно желанию молодого хозяина, - рассказывала она, не догадываясь, что мне хотелось бы остаться одной и отдохнуть после долгой дороги. – Вот кабы вы побывали здесь лет с десяток назад, так тут всё было по-другому. Покойная герцогиня, матушка его светлости, любила полумрак.
- Она горевала по младшему сыну, не так ли?
- Именно так, ваша светлость! – подтвердила экономка. – Хотя, по правде говоря, тот был весьма надменным и жестоким молодым человеком. Нехорошо так говорить, но насколько добрым был старший сын, настолько злым – младший. А герцогиня будто не замечала этого.
- Но его светлость говорит, что все любили его брата, - возразила я.
Экономка вздохнула:
- Да, в семье его любили – он умел быть ласковым с теми, в расположении кого нуждался. Но поверьте – никто из слуг и слова доброго о нём бы не сказал. Возможно, он стал таким из-за того, что матушка обожала его и всех пыталась убедить, что именно он должен принять в будущем герцогский титул.
- Но как такое возможно? – поразилась я. – Ведь по закону титул переходит к старшему сыну.
- Я бы не удивилась, - женщина, судя по всему, рада была поговорить с новым человеком, и готова была открыть мне любые секреты, - если ее светлость убедила бы старшего сына отказаться от титула в пользу младшего. Зная доброту его светлости, я почти уверена, что он так бы и поступил. Но всё сложилось по-другому. Казалось бы, герцогиня должна была быть рада, что хотя бы один из ее сыновей поднялся с постели после болезни, но она стала ненавидеть его еще пуще прежнего. Знали бы вы, ваша светлость, как она обижала мальчика еще в детстве – как будто это он был виноват, что родился слабым и болезненным. А он не ожесточился! Напротив, я не встречала еще человека, который был бы добрее его. Да это вам в Ламбере каждый скажет!
Удивительно, но мне было приятно слушать похвалы герцогу.
Горничные помогли мне принять ванну, потом принесли роскошный обед, вкуса которого я, к сожалению, оценить не смогла – до того гнетущими оказались приготовления к первой брачной ночи.
К счастью, помогавшие мне одеться девушки и не догадывались, что это была наша первая ночь с герцогом. Для них мы уже были мужем и женой. Не представляю, как я смогла бы выдержать их многозначительные ухмылки.
Я надела сорочку из такого тонкого шелка, что она казалась невесомой как паутинка. Мне расчесали волосы, и они волнами спадали мне на плечи.
Немножко румян на щеки, несколько капель ароматной цветочной воды на запястья. И красивый халат, чтобы прикрыть мою почти что наготу.
Одна из девушек сопроводила меня до дверей апартаментов герцога и, поклонившись, удалилась. А я долго еще не решалась переступить порог.
Его светлость сидел за столом и что-то писал, склонившись над листом бумаги. При моем появлении он вскочил, и я увидела на его лице смущение. Мне показалось, он вовсе не обрадовался мне.
Я сделала шаг в его сторону и ухватилась за спинку дивана, потому что почувствовала дрожь в ногах. Мелькнула мысль броситься перед герцогом на колени и упросить его хоть ненадолго отсрочить нашу близость. Но это было бы унизительно – и для него, и для меня, - и я сдержалась.
Комната освещалась лишь несколькими свечами со стоявшего на столе канделябра, и я порадовалась хотя бы тому, что кровать находилась в другом углу, где было темно, и где мой муж не сумеет заметить мой страх. Теперь я уже хотела, чтобы наш первый раз произошел как можно быстрее. Я не была совсем уж наивна, и знала, что это бывает и больно, и стыдно, и надеялась, что после того, как это произойдет, герцог отпустит меня в мою комнату, где я смогу остаться одна и утопить в слезах свое отчаяние.
Он так и стоял у стола, и я вдруг подумала о том, что это может быть впервые и для него. Он чурался женщин высшего света и наверняка был слишком горд, чтобы покупать любовь за деньги.
- Вы дрожите, Аэйна? – тихо спросил он.
А я попыталась улыбнуться:
- Нет, ваша светлость.
- Прошу вас, зовите меня Рауль. Я бы хотел, чтобы мы с вами стали друзьями.
Он не делал попытки приблизиться ко мне, и это показалось мне странным.
- Вас удивляет это, да? Прошу вас простить меня, Алэйна, но я никогда не смогу стать для вас настоящим мужем. Я немощен как мужчина. Не знаю, разочарует ли это вас еще больше или, напротив, обрадует, но всё, что я могу вам предложить – это титул и деньги.
Сначала я ощутила радость – огромную, всепоглощающую. Я испытала такое облегчение, что мне захотелось закружиться по комнате. Но отрезвление наступило довольно быстро.
В голосе его звучала такая печаль, что слёзы хлынули у меня из глаз. Это не мне, это ему было больно в нашу первую ночь.
- Я знаю, я должен был сказать вам это до свадьбы, а не после. Но я оказался слишком слаб. Я понадеялся, что смогу купить хоть немного вашего участия. И если вы возненавидите меня сейчас, я это пойму. И если вы станете настаивать на расторжении нашего брака, я подтвержу, что вы имеете на это право.
Мы так и стояли друг против друга на большом расстоянии.
- Вы можете возвратиться в свою комнату, Алэйна. Если вы пожелаете вернуться в Лиму, я велю завтра же утром заложить карету.
