А вскоре пришло письмо от Вивьен. В него был вложен очень хороший рисунок амулета, который некогда принадлежал герцогам де Ламбертам. Судя по картинке, это был медный медальон, в центре которого в обрамлении колосьев пшеницы лежала головка сыра.
Я сразу же задумалась, пытаясь сложить подходящее для амулета четверостишие.
Так получилось, что я распечатала письмо в присутствии графа, и он хмыкнул, увидев рисунок:
- Только не говорите, ваша светлость, что вы намерены придумать новое заклинание?
Я сердито посмотрела на него, но промолчала.
- Да, я признаю, - не унимался он, - что у вас получилось с тем валуном в горах. Но там хотя бы был амулет! Неужели вы надеетесь, что заклинание сработает вовсе без амулета?
А я уже подобрала нужные слова, и мне просто не терпелось новое заклинание опробовать. Через пятнадцать минут я выехала из замка. Данзас увязался следом.
- Послушайте, ваша светлость, мне кажется, вас стоит быть осторожнее в своих желаниях. На сей раз у нас нет ни амулета, ни древнего текста. И даже если допустить, что у вас есть дар складывать слова в нужные фразы, то как мы можем быть уверены, что заклинание сработает именно так, как мы ожидаем? А если оно приведет к совсем другим последствиям? Если крестьяне лишатся остатков хлеба, они точно не станут вас благодарить. Хотя если вам так хочется, то почему бы и не попробовать? Если вы погубите их урожай, то на добытые на рудниках слитки купите им зерно в той же Силезии.
Так он и продолжал болтать, пока мы не приблизились к засеянным пшеницей полям.
Я прочитала заклинания, стараясь не обращать внимания на ироничную ухмылку графа, и мы вернулись в замок.
Не без волнения я в последующие недели ждала вестей из деревни. И однажды Элиза поделилась радостью:
- Говорят, нынче пшеница на удивление дружно взошла. И трава на лугах столь отменная, что козы стали давать больше молока.
Я посмотрела на Данзаса, но тот только хмыкнул. Да я и сама не была уверена, что это хоть как-то было связано с заклинанием. А потом думать об этом и вовсе стало некогда.
Другое письмо из Лимы месье Жубер принес с таким важным видом, что я сразу поняла – оно не от Ви. На красивой плотной бумаге стояла королевская печать. Я разломила ее, развернула свиток.
Их королевские величества приглашали меня на празднование восемнадцатилетия принцессы Камиллы, которое должно было состояться во дворце через две недели.
Я прочитала и положила письмо обратно на поднос к месье Жуберу.
- Прошу вам, принесите бумагу и чернила. Я должна ответить его величеству.
Тот с поклоном удалился, а граф Данзас нахмурился:
- Ваша светлость, уж не собираетесь ли вы ответить на приглашение отказом?
- Да, - подтвердила я, - именно так.
- Это очень неблагоразумно, - сказал он.
Я и сама понимала это. Но мне претила мысль принимать участие в балах сейчас, когда еще и нескольких месяцев не прошло со дня смерти Рауля. И мне совсем не хотелось возвращаться в Лиму. Мне было хорошо здесь, в Ламбере.
- Уверена, их величества не обидит мой ответ – они знают, что я всё еще ношу траур.
- Послушайте, ваша светлость, - голос графа стал еще более сердитым, - вы уже не девочка и должны задумываться о последствиях своих решений. Совершеннолетие принцессы – событие, которого Линария ждала много лет. И если на этом празднике не будет первой герцогини страны, это будет выглядеть вызывающе оскорбительным. Понимаете вы это? Вы можете не присутствовать на балах в честь принцессы, но поздравить ее с днем рождения вы обязаны.
Я вздохнула, но не стала спорить. Он был прав.
57. В Лиме
Месье Жуберу, который отправился в Лиму раньше меня, чтобы завершить сделку по продаже столичного дворца, было дано еще одно поручение – подыскать апартаменты в центре города, где можно было бы остановиться на несколько дней.
Впрочем, от апартаментов пришлось отказаться – отец настоял, чтобы я разместилась в особняке Аранакских. Это был большой и красивый дом, где мне выделили несколько удобных комнат. Отец и Ви так искренне радовались моему приезду, что это с лихвой компенсировало обычную холодность герцогини.
- Ты напрасно продала дворец де Ламбертов, - это было первое, что она сказала после того, как сухо поприветствовала меня. При этом и без того тонкие губы ее еще больше поджались. – Он так чудесно расположен – так близко к королевскому дворцу, что можно было только позавидовать.
- Лаура, это не наше дело, - укорил ее отец. – Алэйна имеет право поступать так, как считает нужным. Должно быть, этот дворец вызывал слишком печальные воспоминания, - и обернулся уже ко мне. – Девочка моя, мы искренне соболезнуем тебе в твоей утрате. Я плохо знал твоего мужа, но слышал, что он был хорошим человеком.
- Самым лучшим! – искренне воскликнула я и опять не смогла сдержать слёз.
Весь следующий вечер я рассказывала Вивьен о Рауле. И о том, что происходило в Ламбере все эти месяцы.
- Пообещай, что уговоришь родителей отпустить меня с тобой! – потребовала сестра. – Я так хочу погостить у тебя хоть несколько недель.
Я пообещала, хоть и не была уверена, что мне удастся это сделать. Сейчас, когда в столице начинался новый сезон балов, герцогиня вряд ли позволит Ви уехать из Лимы. Это было самое удачное время для поиска жениха, и наша матушка вряд ли захотела бы упустить его. Тем более, что совершеннолетие принцессы привлечет в Линарию благородных дворян и из соседних государств.
Мне казалось, я вернулась в детство. Тихие семейные обеды, вечерние чтения романов при свете свечи. Мне не хватало только прогулок верхом.
Мы с Ви выезжали в город каждый день – в карете. И я, наконец, смогла увидеть Лиму. Город был восхитительным, но насладиться его красотой мне мешали докучливые знакомые – старые и новые – которым просто-таки не терпелось засвидетельствовать мне свое почтение.
Рауль оказался прав – титул герцогини сразу сделал меня весьма уважаемой дамой. Ежедневно в особняк Аранакских приносили пачки писем для меня. Кто-то выражал сочувствие моему горю. Кто-то – радость от того, что я вернулась в Лиму.
- Ничего удивительного, - деловито пояснила тоже приехавшая меня навестить Сильвия де Пюже. – Вы же теперь богатая вдова, и все неженатые мужчины Линарии надеются, что вы обратите на них внимание.
Мне показалось, или герцогиня Аранакская заскрипела зубами? Сильвия тоже взглянула в ее сторону, но ничуть не смутилась.
- Простите, ваша светлость, я понимаю, что вы сейчас носите траур и сильно печалитесь по умершему супругу. Но рано или поздно вы поймете все преимущества такого положения. Вы молоды, красивы и финансово независимы. Вы можете делать то, что вам заблагорассудится. В королевском дворце все только об этом и говорят. Даже графиня де Вилье (надеюсь, вы помните Лорену?) однажды призналась, что хотела бы оказаться на вашем месте.
