А теперь сложилась совершенно непонятная ситуация. Волк подобные ситуации просто ненавидел, но поделать ничего не мог. И никак не мог ухватить зубами ответ на свои вопросы.
И тут он услышал вой.
Волки! Далеко, за много прыжков отсюда. Хотя в точности сказать, где именно, было невозможно, потому что вся стая выла, развернувшись в разные стороны. И Волк прекрасно понимал, для чего это делается. Сейчас, когда Свет продолжается все дольше, как бы поедая Тьму, как раз начинают нарождаться волчата. И в этой стае наверняка есть волчата. Вот никто из волков и не хочет, чтобы другие Охотники смогли найти их заветное Логово. Та стая, с которой Волк бегал на Священной Горе, пользовалась тем же обманным трюком.
Погодите-ка! Волк вскочил. Так ведь это же она и есть! Стая со Священной Горы! Он узнал голос ее вожака!
Виляя хвостом, он завыл в ответ: «Я здесь! Здесь!» И сразу представил, как вся стая, собравшись вместе, задрав морды вверх и прищурив глаза от удовольствия, воет на все голоса, ибо не так уж часто доводится всласть попеть хором. И Волка охватило страстное желание броситься к ним.
Но тут стая вдруг умолкла.
И Волк сразу перестал мести землю хвостом.
Больше всего ему сейчас хотелось, чтобы Большой Брат поскорее пришел в себя. Но тот все продолжал дергаться и стонать во сне.
Стая молчала, зато вскоре Волк услышал какое-то неумелое, лихорадочное тявканье и подвыванье — так обычно разговаривали бесхвостые, пытаясь что-то сказать по-волчьи. Волк сразу догадался, что это Большая Сестра. Он, правда, совершенно не понимал, что она говорит, но явственно слышал, что она попала в беду.
Волк тронул лапой Большого Брата, пытаясь разбудить его.
Но тот даже не пошевелился.
Волк схватил его зубами за верхнюю шкуру и потянул. Не помогло. Он принялся теребить длинную черную шерсть у него на голове. Но и это не помогло. Тогда он, не выдержав, рявкнул Бесхвостому в самое ухо. Уж это-то всегда действовало безотказно.
Но сейчас не подействовало и это.
У Волка вся шерсть встала дыбом, когда он наконец понял, что перед ним на оленьей шкуре лежит, свернувшись в клубок, всего лишь тело, оболочка Большого Бесхвостого. А то, что внутри — его душа, которая дает ему жизнь, — исчезло.
Волк догадался об этом, потому что такое уже случалось и раньше. Порой ему доводилось видеть, как это странное бродячее дыхание уходило из тела Брата. Что было странно — оно выглядело почти так же, как и сам Большой Брат, и запах от него исходил такой же, но Волк твердо знал: не стоит подходить к этой штуке чересчур близко.
Волк сделал несколько кругов по поляне. Судя по запаху, Бесхвостый в этом своем странном обличье отправился на поиски Большой Сестры. Значит, и ему, Волку, надо ее отыскать.
Он прямо-таки летел через Лес. Он вспугнул дикую лошадь с жеребятами и чуть не наступил на спящего поросенка, чем привел в дикое раздражение его мамашу, но все же успел удрать от разъяренной кабанихи, пока та поднимала с земли свою огромную тушу. Петляя в зарослях ольхи на берегу Быстрой Воды, Волк большими прыжками несся на голос Большой Сестры. Он чуял ее свирепую решимость. Он чуял запах свежей крови и рассерженного лося.
И вдруг голос Большой Сестры сорвался и умолк.
Волк еще прибавил ходу.
И тут порыв ветра донес до него новый запах: это был запах других.
Волк замедлил бег и остановился. Другие направлялись прямиком к беззащитному телу Большого Брата.
Волк колебался.
Что же ему делать?
Глава девятая
Торак приходил в себя с огромным трудом, словно поднимаясь сквозь толщу воды со дна глубокого озера. Что-то случилось с ним этой ночью — что-то ужасное, — но он никак не мог припомнить, что именно.
Он лежал в своем спальном мешке, и утреннее солнце светило ему прямо в глаза. Во рту был такой отвратительный вкус, словно он наелся золы, а рана на груди зверски болела.
Потом он заметил, что по-прежнему сжимает в руке тоненькую темно-рыжую прядку, и сразу все вспомнил. Вспомнил, как с шумом раздвигал своими мощными рогами папоротники, как разлетались из-под его копыт комья земли. Вспомнил, как мелькнул кремневый наконечник стрелы, вспомнил рыжие разлетающиеся волосы. И все. Больше он ничего вспомнить не мог.
Что же он все-таки натворил?
Торак мгновенно выскочил из спального мешка и очень удивил этим Волка.
«Что с нашей сестрой? — спросил у него Торак по-волчьи. — С ней все в порядке?»
«Не знаю, — последовал ответ. Затем Волк лизнул его в лицо и спросил: — А ты как?»
Торак не ответил. Его блуждающая душа никогда еще не странствовала, пока сам он спит. И это явно не было связано с воздействием того снадобья, которое он приготовил для осуществления обряда очищения. Ведь Ренн как раз и сказала, что этот напиток не позволит его душам разбрестись в разные стороны. И потом, он ведь изобразил символ Руки у себя на лице, как она ему советовала. Торак быстро ощупал свое лицо, однако на нем не осталось и следа охры. Должно быть, он стер знак Руки, пока спал.
Как же все это могло случиться? Он мельком глянул на запекшийся страшный шрам у себя на груди. Метка исчезла. Однако он знал, как велико могущество Пожирателей Душ. Что, если они, пока он спал, заставили его сделать нечто ужасное? Заставили напасть на ту, кого он любит больше всех на свете?
Тораку потребовалось целое утро, чтобы отыскать ту поляну. Он, правда, хоть и смутно, но все же помнил ее примерное местонахождение, поскольку ночью успел заметить и барсучью нору, и дубовый пень, да и Волк ему помогал. Но когда они туда добрались, Торак эту поляну попросту не узнал. Папоротники и осока были изломаны и примяты, словно тут разразилась страшная буря; дубовый пень оказался разнесен в щепы; и повсюду на зеленой траве и листве виднелись алые брызги крови.
У Торака все поплыло перед глазами. Во рту был привкус желчи. Изо всех сил стараясь держать себя в руках, он мучительно восстанавливал разрозненные куски воспоминаний, собирая их воедино.
В истоптанной, размешанной копытами грязи возле пня он обнаружил отпечаток башмака Ренн. Длинный рыжий волосок зацепился за край входного отверстия в барсучью нору. А у реки он обратил внимание на примятую землю — в тех местах, где лодки-долбленки вытаскивали на берег, — и множество мужских следов, цепочкой тянувшихся от берега и обратно; обратный след был существенно глубже: эти люди явно несли что-то тяжелое.
Возможно, они успели как раз вовремя, думал Торак. Значит, они убили лося и увезли его с собой на этих лодках?
А что, если они увезли с собой и Ренн?
Торак чувствовал, что голова у него работает совсем плохо. Казалось, он даже свое знаменитое умение читать следы напрочь утратил.
