На восточном берегу залива, который был защищен от опасных столбиков соснами, она обнаружила маленькую лодку из оленьих шкур. Возможно, лодка принадлежала Повелительнице Змей, но Ренн было на это наплевать.
Она быстро отвязала трос и прыгнула в лодку. Лодка покачнулась и чуть не зачерпнула воды, но Ренн схватила весло и с силой начала грести, отплывая все дальше от берега. Она понятия не имела, куда плывет, ей просто нужно было хоть куда-нибудь плыть.
И вдруг что-то заставило ее оглянуться.
Повелительница Змей стояла у кромки воды и смотрела прямо на нее.
Ренн оцепенела от ужаса. У нее было такое ощущение, словно она угодила в некую невидимую сеть. Развернув лодку, она перестала грести, и они стали молча смотреть друг на друга, разделенные полосой, поблескивавшей в лунных лучах воды.
— Что тебе от меня нужно? — спросила Ренн дрогнувшим голосом, проклиная себя за то, что не сумела сдержать себя в руках.
— Ничего из того, что ты можешь мне дать, — ответила Сешру, лицо ее в лунном свете казалось мертвенно-бледным, даже каким-то синеватым.
— Тогда зачем ты здесь? — спросила Ренн. — Разве тебе мало того, что ты со мной сделала?
Черные губы чуть раздвинулись в усмешке:
— Ты разочаровываешь меня, дочка. Я надеялась, что в тебе меньше страсти. И больше самообладания.
— Я причинила ему такую боль! Я причинила боль своему лучшему другу!
Сешру сокрушенно покачала головой:
— Какая жалость! Ты унаследовала сердце твоего отца! Хотя… — Губы ее чуть дрогнули, когда она взглядом указала на украденную Ренн лодку. — Смелость у тебя, пожалуй, материнская.
— Ничего твоего у меня нет! — выкрикнула Ренн.
— Нет, есть. И мы обе прекрасно знаем, что это именно так. От меня ты унаследовала способности к колдовству. Ты, кстати сказать, отлично действовала, помогая этому мальчишке с блуждающей душой удирать от меня. Возможно, мне даже стоило бы тобой гордиться.
От ненависти у Ренн даже дыхание перехватило. Но сказать она ничего не успела.
— Учти, дочка, он принадлежит мне, — предупредила ее Сешру. — Он — мое вознаграждение за долгие зимы ожидания.
— Он не принадлежит никому, кроме себя самого!
— Не спорь со мной. Для тебя было бы смертельной ошибкой сражаться со мной. Силы у нас слишком неравные.
— Возможно. Но ведь и ты не являешься неуязвимой. У Саеунн тоже силы было меньше, чем у тебя, и все же ей однажды удалось одержать над тобой победу. — Слова Ренн попали точно в цель, и она заметила, как Сешру сжала свои белые кулаки.
— Только не в колдовстве, — несколько неуверенно сказала она. — Твоя Саеунн всего-навсего воровка. Она украла у меня дочь.
— Она спасла меня! — сердито возразила Ренн. — Ведь ты меня, свою новорожденную дочь, собиралась принести в жертву!
— Это она тебе так сказала? — взвилась Сешру. Сейчас она была особенно похожа на змею, готовую ужалить. — В таком случае зачем же мне было носить тебя девять долгих месяцев? Неужели всего лишь для того, чтобы убить? Для этого сгодился бы и любой другой младенец. Нет, я предназначала тебя для более значительных дел. — И снова ее черные губы искривились в усмешке. — Тебе предстояло стать моим лучшим творением, моим лучшим токоротом!
[1]
Ренн показалось, что она оглохла; во всяком случае, она больше не слышала ни кваканья лягушек, ни плеска озерной воды.
— И я легко могла бы это сделать, — продолжала Повелительница Змей. — С помощью огненного опала можно было призвать даже самого могущественного злого духа — одного из самых главных! — а я бы поймала его в ловушку и поместила в тело своей новорожденной дочери! Ведь ты была моей вещью, моим творением! И, обладая таким могуществом и такой помощницей, я достигла бы многого!
Она на мгновение умолкла, устремив свой взор куда-то вдаль, мимо Ренн, словно там она увидела сияние своей будущей немыслимой власти и славы. Затем она снова посмотрела на дочь, и теперь во взгляде ее сквозило откровенное презрение.
— А вместо этого старая карга вздумала «спасти» тебя! И вот ты сидишь передо мной в украденной у меня же лодке, такая слабая, бессильная, и думаешь, хватит ли у тебя смелости убить меня.
— Я могла бы… — сквозь зубы пробормотала Ренн, — могла бы прямо сейчас пристрелить тебя.
Сешру рассмеялась:
— Никогда не угрожай, если не можешь воплотить свою угрозу в жизнь, дочка! Против меня ты пойти никогда не сможешь. Тебе со мной не справиться. Ни победить меня, ни убить тебе не под силу! Запомни это. — И, протянув руку в сторону лодки, Сешру резко повернула ее ладонью вниз. Ренн так и отлетела назад, словно ее ударили в грудь, и чуть не упала за борт.
Когда же она, придя в себя, снова посмотрела на берег, Сешру уже исчезла.
Вонючий запах той бесхвостой самки со змеиным языком язвил Волку нос все то время, что он рысью мчался по самому краю Большой Воды. Но добраться до этой бесхвостой он сейчас никак не мог — на вершине скалы она была для него недосягаема, — так что он все бежал и бежал по следу Большой Сестры.
Вскоре Волк миновал залив, где Тайный Народ, собираясь вместе, вытаскивает из Воды разные предметы. Потом одним махом проскочил полоску настороженных сосен и вылетел по другую сторону этого небольшого леска, на бегу уловив далекий запах Великого Белого Холода. В этом запахе чувствовалось беспокойство. Да еще в вышине постоянно ворочался Громовник.
Проделав великое множество прыжков, Волк все-таки отыскал Большую Сестру! Она сидела, скорчившись, как больная, у Большой Воды рядом с плавучей шкурой, от которой прямо-таки разило той, со змеиным языком. «Неужели она этого не чувствует?» — удивился Волк. Нет, ей, похоже, было все равно. И выглядела она совсем уж несчастной: голову уронила на передние лапы и вся тряслась и подвывала, как это делают бесхвостые, когда им очень, очень грустно.
Волк осторожно приблизился к ней. Потом сел рядом и лизнул коленку.
Она подняла голову, удивленно захлопала глазами, что-то совсем уж жалкое пролепетала на языке бесхвостых и обхватила Волка за шею своими передними лапами, вся зарывшись в густую шерсть у него на загривке. Волку это не особенно понравилось, но он позволил ей так вести себя, потому что чувствовал, что внутри у Большой Сестры вот-вот что-то сломается.
Наконец ее подвывания сменились судорожными вздохами, и, к великому облегчению Волка, она его отпустила. А потом, прижавшись друг к другу, они долго сидели и смотрели на Большую Воду. И когда Волк снова лизнул ей пальцы ног, выражая свое нетерпение, она ласково его оттолкнула, и он понял, что ей уже гораздо лучше.
