Был такой момент — сразу после памятной новогодней ночи — когда ему вдруг ненадолго показалось, что… чёрт возьми, а почему бы и нет? И если бы тогда Мила хоть намекнула ему, что тоже не прочь… Сложно загадывать, как долго они продержались бы в качестве пары, но они могли как минимум попробовать. Однако Павел навсегда запомнил страх, который плескался в Милкиных глазах — страх и стыд за то, что они натворили, и постепенно и сам убедил себя в том, что перешагнуть было единственно верным решением в той ситуации. Забыть во имя спасения их многолетней дружбы.
Ему в принципе хватало секса, а также хватало присутствия Милы в его жизни (иногда даже с избытком), и всё продолжалось по-прежнему, почти как раньше: котлеты отдельно, мухи отдельно…
До тех пор, пока в его жизни не появилась Даша.
Павел часто задавал себе вопрос: что было бы, если бы они с Дашей переспали в тот же вечер? Ну хорошо, пусть не в самый первый раз, когда они познакомились в ресторане два года назад, а в день премьеры “Золушки” — сразу после банкета?..
Скорее всего, через несколько дней он забыл бы, как она выглядит и как её зовут, слишком заезженный сценарий. Однако Милка, сама того не желая, притащилась ночью к дверям его квартиры и уже во второй раз обломала Павлу с Дашей весь интим, после чего… возник интерес. Охотничий азарт, если хотите. “Как это, я — и вдруг не затащу эту глазастенькую в постель?!”
Поездка в Санкт-Петербург сблизила и одновременно снова отдалила их друг от друга, при этом секса так и не случилось, но теперь уже Павел чётко двигался к намеченной цели и отступать не собирался. Даша хранила вежливый нейтралитет после возвращения в Москву, не присылала ему сообщений и не звонила, но через пару дней отправила с курьером в театр свежий номер журнала “Dancing Russia”, где была напечатана её статья о премьере. Писала девочка умненько, искренне и живо — очевидно было, что она разбирается в теме, а не просто нахваталась верхов из википедии, и Павла это внезапно тронуло. Он позвонил ей вечером, чтобы поблагодарить за статью и… они неожиданно проболтали несколько часов подряд, словно и не было той неловкости после питерской поездки. У них нашлось море интересных обоим тем для разговора, и время пролетело незаметно. Впрочем, в обществе Даши ему с самого начала было приятно и легко, им не приходилось напряжённо молчать, мучительно выдумывая темы для беседы.
Постепенно стремление тупо переспать с юной журналисткой отступало перед другими желаниями: услышать её голос. Рассказать, как прошёл его день, и расспросить Дашу о том же самом. Внезапно приехать к университету и вытащить её на совместный обед в ближайшей кафешке. Позвать на прогулку по осеннему парку и сделать по Дашиной просьбе кучу её фотографий для соцсетей на фоне опавших листьев.
“Да ты никак влюбился, Паш?” — спросила его Милка. Он и сам не знал, потому что ему просто не с чем было сравнивать. Вернее, в академии ему нравилась одна девочка, но это было почти детское, наивное чувство, которое так ничем и не закончилось — девочку отчислили после седьмого класса. То же, что он испытывал к Миле… нет, это нельзя было назвать влюблённостью. Там было другое, более сложное и странное.
Понятно, что не всякая девушка смогла бы спокойно реагировать на постоянное присутствие в жизни Павла прицепа в виде Милы. Однако Даша, кажется, уже готова была с некоторыми оговорками это принять.
— Я, конечно, тот ещё доморощенный психолог, — заметила она однажды, когда они гуляли вдвоём на Чистых прудах, — но Мила с детства является тебе и матерью, и сестрой, и подругой одновременно. Именно поэтому тебе, наверное, кажется, что она — весь твой мир.
— Кажется, но только иногда, — вынужден был согласиться он. — Мир на самом деле куда более огромен и разнообразен. Есть ещё и балет, и друзья, и… и ты.
— Для меня действительно найдётся местечко? — пошутила она. Вместо ответа он остановился, притянул её к себе и без всяких лишних слов просто поцеловал.
Это был их первый настоящий поцелуй, и он оказался даже лучше, чем Павел себе представлял. Даша так доверчиво и нежно отвечала, что ему ещё долго не хотелось останавливаться.
До постели дело у них пока так и не дошло, но это не значило, что ему не нравилось проводить с Дашей время просто так. Рано или поздно всё у них получится, он в этом не сомневался. Вот только странноватое поведение Милки его настораживало. Если бы это не звучало так нелепо и нелогично, Павел предположил бы, что она ревнует. Ревность?! Смешно.
Скорее всего, Милка просто помечает территорию.
=54
— Я ушла! — донеслось из прихожей. — Счастливо оставаться. Закройтесь!
Павел развернул Дашу, всё ещё сидящую у него на коленях, лицом к себе и наконец поцеловал так, как давно хотел — не торопясь, смакуя и растягивая удовольствие. Даша пылко включилась в поцелуй, но через минуту опомнилась и прошептала:
— Надо, наверное, и правда дверь закрыть…
— Позже, — покачал головой он, снова притягивая Дашу к себе и касаясь лёгкими горячими поцелуями её шеи — сверху вниз.
— Кто-нибудь может войти, — слабея под его напором, отозвалась она.
— Тёма в Питер уехал до вторника. Никто не придёт, — добавил он со значением. Впереди был целый выходной, и они могли провести весь день только вдвоём — с утра до вечера. Ну, а если повезёт… то и до утра.
Несмотря на то, что они были полностью одеты, поза, в которой Даша сидела, оказалась весьма провокационной: оба находились лицом к лицу, тесно прижавшись друг к другу, её ноги обхватывали его поясницу, и это не на шутку заводило.
— Всё ещё не согрелась? — усмехнулся Павел, когда его ладони нырнули под её тонкий свитерок и принялись поглаживать спину, заставляя Дашу дрожать и прижиматься к нему ещё ближе. Дразнил, конечно — он прекрасно знал, что эта дрожь вызвана вовсе не холодом, и мурашки тоже не из-за того, что она мёрзнет. Пальцы нащупали застёжку бюстгальтера, аккуратно — чтобы не спугнуть — расстегнули её… и вот уже его руки касаются её груди, такой восхитительной на ощупь, жаль, что пока ещё скрытой под одеждой… Прикусив нижнюю губу, Даша издала короткий приглушённый стон, ещё крепче обхватывая его поясницу ногами, и это едва не лишило его рассудка. Павел снова нашёл губами её губы, на этот раз без хрупкой нежности — сильно, резко, напористо, до останавливающегося дыхания и бешено колотящегося сердца, до мучительно-сладкой тяжести в паху, и в этот самый момент, как гром среди ясного неба, прозвучало:
— Я телефон на столе забы… ой!
Оба — и Павел, и Даша — не сразу сообразили, на каком находятся свете. Вздрогнув, они оторвались друг от друга и ошеломлённо перевели взгляд на дверь кухни. Там стояла Милка, выглядевшая не менее шокированной, чем они сами. Лицо её полыхало всеми оттенками красного.
