— Я… простите… — пробормотала она наконец дрогнувшим голосом. — Там не заперто было, я подумала, что… просто мобильник оставила… я правда не хотела… Ребят, у вас, между прочим, чайник выкипает, — добавила она уже нормальным тоном, постепенно приходя в себя.
Даша быстро соскользнула с коленей Павла и, подойдя к плите, торопливо выключила газ, а затем встала лицом к окну. Павел готов был поклясться, что она просто не хочет показывать Милке своё взволнованное лицо. Он и сам тщетно пытался справиться с волнением, смущением и досадой.
— Я же сказала вам: закройтесь, — иронично протянула Мила, явно вернувшаяся в своё привычное состояние. Павел готов был её придушить, хотя прекрасно понимал, что, по большому счёту, в случившемся нет её вины, она же не специально забыла телефон. Но… чёрт возьми! У неё на Дашу шестое чувство, что ли, всегда срабатывает? Ещё удивительно, что она не прикатила тогда в Питер. Так и до импотенции недалеко, твою ж мать!..
Мила бочком-бочком, по стеночке, просочилась мимо него к столу, схватила оставленный там мобильный и, сконфуженно потоптавшись на месте, сказала Даше в спину:
— Даш, прости. Мне очень жаль.
— Мне тоже, — отозвалась та, не оборачиваясь.
— Я через неделю замуж выхожу… — начала Мила нерешительно.
— Я в курсе. Поздравляю, — откликнулась Даша без всяких эмоций.
— Спасибо, но я о другом… В общем, приходи и ты тоже. И на регистрацию, и в ресторан.
Даша изумлённо обернулась.
— Я? — переспросила она недоверчиво. — Мне-то что делать на твоей свадьбе? Это… мероприятие для близких людей, семьи и друзей.
— Ну… — Милкины глаза лукаво блеснули. — Девушки Паши — по умолчанию мои друзья.
— Спасибо за приглашение, очень трогательно, — усмехнулась Даша. — Я подумаю.
=55
Москва, 2008 год
Не очень-то уютно было стоять в одних трусах навытяжку перед столом, за которым восседали чопорные тётки и не менее чопорные дядьки — наверняка, сплошь заслуженные и народные. Всех их объединяла уже знакомая Пашке балетная выправка и подтянутые — без капли лишнего веса — фигуры, возрастной же диапазон колебался примерно от сорока до бесконечности.
— Откуда ты приехал? — спросили его.
— Из Таганрога.
— Сколько тебе лет?
— Десять. Через два месяца будет одиннадцать, — уточнил он.
— Занимался раньше балетом, хореографией?
— Да.
— Где, как долго?
— В кружке при ДК Котлостроителей. Один год.
— Маловато… — строгая женщина в очках, сидящая по центру, поджала аккуратно накрашенные губы, подвинула ближе к себе листок с Пашкиным заявлением и быстро пробежала его глазами.
— Здесь написано, что твой педагог-хореограф — Ксения Хрусталёва. Это та самая Хрусталёва?
— Да, — с гордостью кивнул он, — Ксения Андреевна.
На него взглянули более заинтересованно.
— Ну давай, Паша… подними руку.
Он подчинился.
— Теперь упри обе руки в бока и приподнимись на цыпочки… Подними ногу… так, хорошо. Прыгать умеешь?
— Конечно, — подбоченился Пашка. — И жете, и кабриоль, и соте, и ассамбле!*
Приврал, конечно, отчаянно… приврал и сам струсил — а вдруг попросят прямо сейчас что-нибудь из этого изобразить?..
Члены комиссии переглянулись и прыснули.
— Ассамбле? Скажите на милость! Давай-ка продемонстрируй нам соте, дружок. Пятки и носки вместе. Под музыку.
Пашка выдохнул с облегчением, потому что соте был самым простым видом прыжков.
Пианистка заиграла что-то бодренькое, и Пашка пружинисто и легко, как теннисный мячик, заскакал по полу.
— Стоп. Теперь соте в первой позиции. Сможешь?
Он выполнил то, что они сказали, приземляясь уже не на сдвинутые, а на разведённые в разные стороны носки.
— Очень хорошо, Паша Калинин, — улыбнулась женщина в очках, и стало совершенно очевидно, что никакая она не строгая, а ужасно добрая и милая. — Посиди пока здесь, подожди немного.
Он уселся на низкую деревянную скамью в углу и принялся наблюдать, как проходят испытания другие мальчики из его пятёрки.
Забавный очкарик-канадец Шейл Хьюз также продемонстрировал прекрасную прыгучесть и ритмичность — Пашка видел, что все члены комиссии остались им довольны.
С кудрявым пацаном, которого звали Артём Нежданов, дело немного застопорилось.
— Тебе уже одиннадцать, верно? И в ноябре исполнится двенадцать?
— Ага, — кивнул он.
— Ты же понимаешь, что если пройдёшь — потеряешь год? Ты ведь уже отучился в пятом классе в своей общеобразовательной школе. Здесь тебе снова придётся пойти в пятый класс.
— Да, я знаю, — храбро подтвердил Артём. — Я согласен.
— Согласен он… — проворчал седой статный старик, бывший премьер Большого театра. — Ты занимался раньше хореографией?
— Нет, спортом. Лёгкой атлетикой.
— Оно и видно… ладно, давай посмотрим тебя.
После того, как все пять мальчиков были отсмотрены, их попросили удалиться и подождать в коридоре, пока комиссия будет совещаться и принимать решение.
— Блин, я с такта сбился во время прыжков, — переживал мелкий и шустрый Юлдашев, для которого это была уже вторая попытка поступления. — Так обидно! Музыка ещё была странная, я никак не мог под неё правильно подстроиться…
Наконец женщина в очках вышла и поманила их всех к себе.
— Что ж, ребята, — сказала она. — На первый тур приглашаются Калинин, Хьюз и Нежданов… с пометкой. Мы пока не очень в тебе уверены, Артём, — добавила она, — но дадим шанс показать себя завтра. А вот с Ромой Юлдашевым и Димой Муратовым мы, к сожалению, сегодня прощаемся…
Мальчишкам не пристало лить слёзы и мотать сопли на кулак, это в девчачьих группах во время отборов разыгрывались настоящие драмы и даже трагедии… и всё-таки оба вылетевших заметно сникли и повесили носы. Муратов побледнел так, что веснушки ещё резче стали выделяться на его расстроенном лице. Юлдашев только шмыгнул носом и через силу улыбнулся:
— Ну ничего… Главное — попытался.
У Пашки защемило сердце. С одной стороны, он готов был прыгать до потолка от радости, что прошёл. А с другой… так обидно было за пацанов!
Женщина раздала троим счастливчикам какие-то бумажки.
— Держите, это ваш пропуск в первый тур, с ним и придёте завтра. Только не потеряйте! Там указаны время, номер класса и что вам нужно будет подготовить. Удачи, мальчики!
___________________________
