Глаза девичьи большие. Светлые волосы, разметавшиеся по дивану, женское тело подо мной.
Как она говорила — бабка не велит? Княжеского рода?
— Разбирайтесь дальше. К вечеру кровь из носа эту шкуру найти, даже если за ним на тот свет отправиться придется, ясно?
Приказ отдал, а сам обратно, в ресторан поехал. Утром от меня Белоснежка сбежала, а сейчас мне с ней поговорить не терпелось. Если она и впрямь племянница Игната, дело приобретает другой оборот.
На парковку въехал резко, затормозил возле самого входа в ресторан. Бросил ключи швейцару, чтобы машину парковал, а сам внутрь. По ступенькам вбежал быстро, оглядываюсь — не видно Белоснежки. Макара подозвал жестом:
— Полотерка где?
— Не знаю, тут убралась и ушла куда-то.
Нахмурился: неужто сбежала девчонка? Я теперь ее отпустить не мог. Не после всего.
Она нашлась внизу. Как раз возле кабинета моего полы протирала. Сейчас со шваброй управляться гораздо лучше получалось. Я к ней сзади подошёл, за локоток прихватывая. Швабра на пол упала, она со страху разжала руки. Обернулась на меня, глаза испуганные, но не двигается никуда. Смотрит — черт возьми, так доверчиво она на меня смотрит. Взгляд прямо за душу берет.
А у меня пульс частит, точно я сейчас вопрос жизни и смерти решаю.
— Белоснежка, — ласково так спрашиваю, — а какая у тебя фамилия, деточка?
Глава 11. Лиза
Ничего не изменилось. Должно было, бабушка с детства готовила меня ко взрослению. Говорила, что муж у меня будет непременно самый хороший и добрый. Букет цветов, кольцо, ужин в ресторане приличном. Был только ресторан, и то не пойми приличный или нет — не разбираюсь. И то, что должно было случиться только после свадьбы, случилось этой ночью прямо тут же, в ресторане, на диване, на котором он наверное так же и Лику… И целовал так же, и вообще…
Горько становится. До утра не спится. Стою на коленях в своём уголке. Пол жёсткий, на коленках синяки будут, пусть, надо ещё хуже, чтобы пытаться хотя бы болью искупить свою вину, то, что натворила. Я же даже не пыталась ему противостоять.
Низ моего живота терзает тупая ноющая боль - тоже расплата. Я шепчу подряд все молитвы, которые могу вспомнить, и глотаю слезы. Мне с трудом верится в то, что утром дверь откроется, и Шерхан войдёт. С кольцом и букетом цветом. Белых, невинных, какие дарят невесте… И тогда окажется, что я не целиком падшая, а только наполовинку.
Чуда не случилось. Ничего не изменилось, да. Утром главная дала мне новое ведро, хоть что-то новое.
— Краше в гроб кладут, - фыркнула она. — Давай ещё, заболей, кто тебе больничный платить будет? Иди, у кабинетов мой.
И я мыла. И старалась не реветь - тут бывает и начальство ходит. Выкинут ещё на улицу, и не заступится никто…
— Там гостя вырвало, - поднялась ко мне встревоженная Анжела. — В дальней туалетной комнате, давай быстренько убери, скоро вал посетителей будет.
Успела подумать - полудня нет, уже кто-то напился, а мне убирать, словно мне дома пьяного дядьки не хватало. Ресторан был большим, несколько залов, от попроще до вип, в котором Лика пела и самые богатые богачи ели. Дальняя туалетная комната в другом конце ресторана, добираюсь до неё внутренними переходами — вид простой полотерки не должен портить аппетит гостям. Вошла, ведро на пол поставила, смотрю по сторонам. Комната красивая, излишне богатая, я бы сказала, до неприличия — зачем в туалете мраморные статуэтки и позолота? Кажется, чисто. Открываю все кабинки по очереди - кругом кристально, ещё бы, меня вчера вечером заставляли мыть, и утром проверяла.
— Наверное, перепутали туалеты, - задумчиво говорю я. — Или может вовсе никого не вырвало, вот тебе и чудо, Лизочка.
— Чудо, - соглашается со мной женский голос.
Испуганно оборачиваюсь – Лика. Сегодня будний день, поэтому приходит она гораздо позже, это я уже знала. Но она здесь, и явно по мою душу. Сердце в груди испуганно сжимается, спазмом боли стискивает все ещё ноющий живот.
— Я пойду, - торопливо говорю я. — Извините, но мне нужно работать.
Она почти позволяет мне пройти мимо. А потом делает мне подножку. Я не ожидала такого ни от судьбы, ни от Лики, и падаю. Вода проливается, ведро гремит и катится в сторону. Швабра ломается с хрустом - жалко, хорошая была швабра. И из зарплаты, наверное, вычтут.
– Я тебе говорила, - шепчет Лика, — не подходить к нему?
— Говорила, - испуганно соглашаюсь я.
— А ты значит, у нас теперь, Шерхановская девочка?
Хочется плакать. И от несправедливости, и от осознания того, что ей наверняка Шерхан рассказал — откуда бы она ещё узнала? Лика размахивается и бьёт меня. Не ладонью, просто пинает меня ногой. Сначала я обхватываю себя руками и ногами, пытаясь прикрыться от жалящих болью ударов, а потом она хватается за волосы. А я не стриглась ни разу! И копну светлых волос, которую заплетала в косу, очень берегла. А тут опорочили до свадьбы, которой вовсе не будет, ещё и волосы мои рвать!
Меня обуяла ярость - первый раз в жизни. Я встала на четвереньки, а потом и на ноги. А Лика смеётся - правильно делает. Я-то драться не умею. Но я бросилась на неё, прости, бабушка… и может даже смогла бы сделать ей больно, если бы не Анжела. Она сразу пришла на помощь подруге, а их обоих мне не одолеть. Но трогать мои волосы они все же не посмели, хоть что-то я отстояла.
Когда они ушли, я долго плакала. Поправила на себе форму, умылась холодной водой. Набрала воды в ведро - меня же ещё не уволили. Вышла из туалета, убрала с двери табличку "не работает" повешенную Анжелой, вернулась к коридору, который мыла. Там меня и нашёл Шерхан. Без цветов, без кольца, зато с блеском в глазах, который меня пугал.
— Белоснежка, - спрашивает он. — А какая у тебя фамилия, деточка?
Мгновение молчу, смотрю на него растерянно. Зачем ему это знать?
— Вяземская, - чётко отвечаю я, потому что не привыкла стыдиться своей семьи.
Теперь молчит он. А потом улыбается, и улыбка…нехорошая.
— Бинго, - усмехается он. — Пошли, княгиня моя бесценная, собирай свои манатки, знаю я, что ты тут ночевала. И ко мне поехали.
