— А что такого? — продолжил уже с набитым ртом Кей. — Мозги без пищи работать не могут.
Кельнмиир насмешливо прищурил свои красные глаза и посмотрел на Кея:
— Хм-м… а что? Я бы, пожалуй, тоже чего-нибудь перехватил…
— Но-но! — вскинул руки Кей и на всякий случай отодвинулся вместе с креслом подальше от вампира. — Некоторым лучше думается на голодный желудок.
Я в который раз наблюдал за тем, как дурачится вампир, и никак не мог поверить, что ему почти четыре тысячи лет. Он мне чем-то напоминал ребёнка, строящего из себя взрослого. Иногда казалось, он переигрывал в серьёзности, а иногда явно проскакивала детская беззаботность.
— Итак, — Ромиус выдержал паузу, — нам придётся на время выкинуть из головы все эти политические интриги, подслушивания и прочее. Единственное, что… Кельнмиир, распорядись, чтобы парня похоронили с почестями.
— Уже, — кивнул Наставник.
И действительно, за секунду до того, как прозрачная стена перестала быть прозрачной, я увидел входящих в соседний зал людей с чёрным гробом в руках.
Оперативно работают ребята. Как я понял, Кельнмиир здесь царь и бог и спрашивать о смерти ученика его никто не станет. Хотя наверняка пойдёт слух, что его убил Наставник за то, что он посмел сказать ему слово поперёк. Хотя, возможно, в их мире всё происходит иначе и я ошибаюсь.
— Значит, про это мы на время забыли, — согласился Кей. — Основной проблемой для нас является возвращение Виктора в его мир, раз уж он решил вернуться. Что мы можем сделать?
— Делать рано, нужно думать, — укорил Кея Наставник. — Вечно вы, молодые, сначала делаете, а потом думаете. А нам потом всё расхлёбывать.
Кей обиженно фыркнул и демонстративно отвернулся.
— Значит, будем думать, — согласился Ромиус, а затем обратился ко мне: — Ну что ж, Виктор, повтори для Кельнмиира всё то, что ты рассказывал нам. Мы также послушаем ещё раз и попытаемся заметить что-нибудь полезное для нас. Старайся не упустить ни одной подробности, которая казалась или покажется странной.
Я собрался с мыслями и начал рассказ.
Иногда приходилось останавливаться и объяснять самые что ни на есть очевидные вещи. Поэтому рассказ занял часов шесть. К концу истории у меня уже просто заплетался язык. Многие подробности, вроде отношений с девушками, я, конечно, опустил. Думаю, они моим слушателям были точно ни к чему, тем более и без того хватало вопросов.
— Ты сказал, что тебя забрали в эту милицию, — протянул Кей. — Это лишь за то, что у тебя с собой не было какой-то бумажки?
— Не какой-то бумажки, а удостоверения личности, — поправил я.
— Какая разница, всё равно бред какой-то. Ведь у каждого же дома есть машина, чтобы печатать любые картинки, — он имел в виду принтер. — Так почему бы не напечатать себе с десяток этих бумажек и не распихать по карманам, чтобы наверняка не забыть их и не потерять?
Ну вот как прикажете ему объяснять простые вещи, особенно когда голова уже идёт кругом? Мне всегда казалось, что самое трудное — это слушать объяснения, а оказывается куда труднее эти объяснения давать.
— Кей, поверь мне, этого нельзя сделать при всём желании.
— Но…
— Хватит тратить время на вопросы, не относящиеся к делу, — перебил Кея Ромиус. — Нужно сконцентрироваться на основной проблеме.
— Да, — согласился Кельнмиир. — Получается, что началось всё с гипноза, которому тебя подвергли. От этого и нужно отталкиваться.
— После гипноза у него стали появляться первые признаки вампиризма: лёгкая светобоязнь, возможность видеть в темноте, а позже и регенерация с ускорением, — припомнил Ромиус.
— Ускорением? — переспросил я.
— Конечно ускорением. Ведь ты ускоряешься, и поэтому тебе кажется, что все вокруг движутся медленнее. Утверждать обратное, то есть что мир вокруг замедляется, это, мягко говоря, неправильно. Поверь мне на слово, никто такого сделать не сможет, — закончил Ромиус.
— Значит, именно гипноз открыл дверь для Вельхеора, — предположил Кельнмиир, — правда, пока непонятно, каким образом. Жаль, нельзя узнать, какой вид гипноза они использовали.
— Да, досадно, — кивнул Ромиус. — Я ещё вот на что обратил внимание: когда Виктор описывал события, получалось, что спал он куда больше, чем бодрствовал. А поскольку, как я понимаю, люди в наших мирах совершенно одинаковы физически, значит, сон не мог занимать в жизни Виктора три четверти всего времени. Ведь до этих событий ты спал не так много?
Все посмотрели на меня.
Если честно, то я уже начал засыпать, но всё же старался не терять нить разговора.
— А? — Я сосредоточился и мотнул головой. — Вот сейчас подумал, а ведь действительно не было такого раньше. Наоборот, я спал часов по восемь в день, и мне хватало. А чтобы по пятнадцать часов…
— Вот. Кое-что мы выяснили, — заметил Ромиус. — Смотрим дальше. Если спать ты стал больше, значит, это зачем-то было нужно Вельхеору. Возможно, именно во время твоего сна он пробовал дотянуться своей душой до твоего тела. Чем больше проходило времени, тем дольше он мог принуждать твоё тело ко сну…
— Но всё это фигня, потому что ключевой момент — Посвящение, — не удержался Кей.
— Да, — согласился Ромиус. — А это уже вотчина Кельнмиира.
— Попробую объяснить коротко, — вздохнул Кельнмиир. — Это Посвящение лишь попытка внешне скопировать настоящее Посвящение в Школе Искусств. Причём не в нашей Школе, а в Школе Хеора. То есть Посвящение не людей, а вампиров. В Посвящении людей никакой крови нет, как и статуй Кровавого бога.
— Кровавого бога? — удивлённо переспросил я.
— Его самого. Это не Бог в полном смысле этого слова, а скорее Высший Вампир, проживший столь долго, что его чёрная душа стала бессмертной в своей черноте. Ему поклоняется лишь один клан — Хеор. Да, собственно, этот клан и называется именем Кровавого бога.
— Так он что, поюзал Кровавого бога? — восхитился Кей.
Я тоже восхитился, но не своими достижениями, а теми словами и выражениями, которые использовали мои собеседники. Если моё доброе тело переводило их речь в доступный моему мозгу вид, то что же они говорили на самом деле? Уж слова «поюзал» в их словаре нет наверняка.
— Это был не Кровавый бог, а лишь гуляющая каменная статуя. Я сильно сомневаюсь в том, что какие-то шарлатаны смогли бы вызвать настоящего бога. Скорее, они просто спроецировали свои представления о Кровавом боге на статую. И она ожила, но умела делать и говорить лишь то, что, по мнению этих людей, должен говорить и делать бог.
— То есть быть тупым и напыжившимся от своего величия, — расхохотался Кей. — А поскольку величие величием, а камень камнем, Виктор эту статую просто раскрошил.
Я тоже рассмеялся, а про себя подумал, что Нестеров в общем-то оказался прав. Он тоже считал, что статую оживили находящиеся в помещении люди. Правда, мне кажется, они и сами такого эффекта не ожидали и были удивлены куда больше меня.
