— Что «Сладость жизни» действует на тебя, так же как и на прочих людей, ведь на вампиров она вовсе не действует.
Наверное, это комплимент.
— Замечательно, — восхитился я. — Ещё одна радость в этой прекрасной жизни.
— Ой ли.
— Что «ой ли»?
— Ты уверен, что в замечательной? — с подозрительными сарказмом спросил Кельнмиир.
Я поудобнее устроился в кресле и расслабился.
— А то! Если мне не случится попасть домой, то буду жить у вас. Кей был совершенно прав, назвав мой мир негостеприимным местом. Правда, он слегка приуменьшил. А у вас весьма гостеприимно, и люди у вас хорошие… и вампиры. Да у вас тут столько интересного, что не один год потребуется, чтобы хотя бы понять все масштабы моего незнания!.. — Я допил кубок и поставил его на стол. — Какой хороший напиток. Такого радостного настроение у меня не было ещё с первого класса. Первого сентября я шёл в первый класс, я так ждал этого дня… Помню, ещё такая белая рубашечка на мне была…
— И что же? — поддержал разговор Кельнмиир, однако украдкой позёвывая.
— Эту белую рубашку мне уже третьего сентября испачкали… да и не только рубашку… Ик… В лужу меня посадили, за что, я, правда, не помню… Но ведь сейчас это же совсем другое! У вас тут такая страна хорошая… эта… как её? Эле… Элирская Импре… тьфу… Империя. Слово-то какое, и не выговоришь. В общем, решено, остаюсь у вас.
— Уверен? — Кельнмиир уже откровенно усмехался.
— Уверен, — горячо сказал я и нечаянно уронил кубок на пол. Он, однако, не покатился по полу, а завис над ним и поспешил к выходу.
— Куда? — растерялся я.
— Что, ещё хочешь? — поинтересовался Кельнмиир.
— Хотелось бы… ик, — я удивлённо прикрыл рот ладонью и задумался.
Неужели я напился? Одним стаканом какой-то сладкой бурды? И это называется русская гордость. Считается, что русский человек может на халяву пить сколько угодно. А тут пришёл в гости, выпил пару глотков и уже в зюзю. Хотя почему в зюзю? Мысли идут довольно здравые…
— Слышь, Кель… Кельнми… ир, ну и чувство юмора было у твоих родителей, а где Ремесленники?
Кельнмиир стукнул книгой, которую до этого держал в руках, по столу.
— Наконец-то умные мысли. Кхе… — Он едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. — Хотя про лужу тоже было весьма точно и к месту. Ромиус на Ассамблее, а молодой Кей бегает по его поручению.
— Ага, — глубокомысленно изрёк я. — Это, безусловно, хорошо. А… хм.
Неожиданно я совсем потерял ход мысли и сконфуженно замолчал.
На целую минуту воцарилась тишина.
— Но они скоро должны прийти, — нехотя, словно открывая тайну, наконец сказал Кельнмиир.
— Заме… ик… чательно, — едва выговорил я.
В глазах уже поплыли разноцветные круги, и меня начало укачивать. Я невольно вцепился в подлокотники кресла, чтобы ненароком из него не выпасть.
— Что-то с тобой не то, — наконец заметил Кельнмиир.
— Да ну?
Меня уже откровенно штормило. Ещё чуть-чуть — и я бы упал набок вместе с креслом. Очень кстати за моей спиной послышались шаги.
Поскольку Кельнмиир сидел передо мной, вероятнее всего, это был не он. Значит, это пришёл кто-то из Ремесленников.
Любопытство пересилило моё плохое самочувствие, и я очень аккуратно повернулся, пытаясь разглядеть, кто же это пришёл.
— Что это вы тут делаете? — раздался уже знакомый мне баритон.
— Пьём, — лаконично ответил Кельнмиир.
Я тоже собрался открыть рот, чтобы сказать что-то умное, но из него вырвалось лишь нечленораздельное мычание.
— А с ним что? — прозвучал как всегда жизнерадостный голос Кея.
Кельнмиир пожал плечами:
— Слабый он, с одного кубка унесло.
Это меня-то унесло? Да я… гм… о чём это я?
— Ты смотри, с утра уже напившись. Хорошо хоть не буянит. Хотя подожди-ка… — Лицо Кея выплыло откуда-то сзади и уставилось на меня. Выглядело оно, должен сказать, весьма расплывчато.
— Э-э-э, да он бы, может, и побуянил, вот только какие-либо мыслительные процессы в этой голове, — он постучал меня по лбу, — по всей видимости, отсутствуют.
Это у меня-то отсутствуют? На себя бы посмотрел!
— Ик! — обиженно ответил я вслух.
— Ты чем его споил? — озабоченно спросил Ромиус.
— «Сладостью жизни», — ответствовал Кельнмиир.
— Врёшь, с этого напитка даже детей не развозит…
— Потому что детям его не дают пить, — перебил Кея Ромиус. — Только «Сладость жизни» и больше ничего?
Кельнмиир возмутился:
— Ты за кого меня принимаешь? Я же честный вампир.
Кей расхохотался в ответ:
— Ага, а Зикер и вовсе скромняга парень.
О чём они говорят-то? Я не ула… э-э… не понимаю чего-то.
Ромиус наконец показался в поле моего зрения и сел в кресло. Лицо его выглядело более чем озабоченным.
— В общем, так, ребята, — он посмотрел мне в глаза, ища в них спрятавшийся разум, — у нас серьёзные проблемы. Хотя я и не доверял Ассамблее, такого решения я не ожидал даже от них.
— Совсем плохо? — посерьёзнел Кельнмиир.
— Ещё хуже. По предписанию Ассамблеи Вельхеор, именно Вельхеор, должен быть отконвоирован в Императорский дворец и взят под надзор до Императорского суда.
Кей присвистнул:
— Это же высшая мера.
Ромиус кивнул:
— Помилование уже не рассматривается. Решается мера пресечения…
— Жизни, — вставил Кельнмиир.
— Вряд ли, но вот усыпить навсегда — это запросто.
О чём они говорят? Я что-то не очень вник. За что меня убивать-то?
— За… что? — еле выговорил я.
— О! Очнулся наконец-то, — обрадовался Кей. — Не за что, а почему. Потому, что не понимают того, что с тобой произошло…
Э, да он в точности слова Кельнмиира повторяет, видать, всё действительно плохо.
— …и боятся возвращения Вельхеора. Он и так всем крови попортил, а уж с новыми знаниями… чего он тут натворит.
— То есть ты с ними согласен? — удивился Кельнмиир.
— Боже упаси! — замахал руками Кей. — И в мыслях не было. Человека ни за что ни про что усыплять — это… плохо. Тем более если это мой друг.
Это, безусловно, важный довод.
— Ну, раз друг, то конечно, — словно прочитав мои мысли, поддел Кельнмиир.
Ромиус неожиданно резко стукнул кулаком по столу.
