5) Если кто-либо окажется удалившимся и унесшим свое имущество из данной местности ранее опубликования эдикта о милосердии и явится в течение срока, указанного данным эдиктом, принося покаяние в своих грехах, то такое лицо пользуется в отношении своего имущества всеми правами, какие указаны в статье первой. Если же такое лицо не пожелает явиться в течение указанного срока, то с ним поступают соответственно закону.
6) Мероприятия против живых людей отнюдь не должны препятствовать принятию мер против умерших. Тела лиц, умерших еретиками или евреями, должны быть вырыты для предания их сожжению, что дает казне право секвестрировать их имущество.
7) Приемщик не имеет права продавать или получать какое-либо имущество иначе, как в присутствии двух нотариусов, назначенных либо королем, либо инквизиторами. Каждый из этих нотариусов записывает отдельно принимаемое приемщиком имущество и цену, по которой оно продается, дабы составить впоследствии расчет по этим книгам.
8) Приемщик обязан уплачивать инквизиторам и служителям этого святого дела жалованье вперед по третям года, чтобы им было чем кормиться и чтобы не было повода принимать какие-либо подношения.
9) Инквизиторы должны непрестанно доносить королю и мне обо всем, что происходит в их округе.
10) Все распоряжения инквизиторов должны быть записаны нотариусами инквизиции для выяснения истины в случае надобности.
11) Инквизиторы и асессор должны действовать сообща и согласно в делах правосудия и во всем, что касается инквизиции, так, чтобы отдельно ни инквизитор без асессора, ни асессор без инквизитора не могли принять ни одной меры; если же они совершат что-либо отдельно, то такой акт будет считаться недействительным.
12) Инквизиторы и все должностные лица инквизиции должны иметь жительство вместе в одном доме, чтобы инквизиторы и асессор могли писать совместно о делах инквизиции, когда это потребуется.
13) Ни одно должностное лицо инквизиции не имеет никаких прав по своей должности, ради чего король приказывает выдавать служителям инквизиции приличное вознаграждение, и впредь он не оставит их своею милостью, если они будут исполнять свои обязанности и не будут принимать никаких подношений; если же окажется, что какое-либо должностное лицо не исполняет вышеизложенных требований, то оно лишается своей должности и подвергается взысканию, определяемому инквизиторами. О каждом подобном случае должно быть сделано донесение его величеству королю, чтобы он мог назначить новое должностное лицо; до тех же пор, пока король и я не назначим новое лицо, освободившаяся с уходом преступного лица должность должна быть временно замещена кем-нибудь другим по усмотрению инквизиторов.
14) Все остальное, касающееся Святой Инквизиции, предоставляется на доброе усмотрение инквизиторов, которые должны действовать согласно тому, как им повелевают Бог, закон и совесть. В случае же, если явится что-нибудь, требующее особого разрешения короля, то они должны написать ему, и все будет сделано, как подобает для служения Господу Нашему Иисусу Христу, возвеличения Его Святой веры и утверждения христианства».
Практически инквизиция действовала следующим образом. По прибытии в какую-либо местность с целью открыть постоянный инквизиционный трибунал или ознакомиться лишь с состоянием умов ее жителей инквизиторы публиковали особый вероисповедный эдикт, коим принуждались к доносам все жители данной местности, знавшие что-либо о еретических мыслях, словах или поступках живших и живущих здесь людей. Недонесение считалось пособничеством вероотступничеству и каралось отлучением от церкви, а также иногда денежным штрафом, доходящим временами до конфискации всего имущества. Вероисповедный эдикт наводил страх на целые округа и превращал мирных жителей в доносчиков; часто неосторожно сказанное слово влекло за собой тяжелые последствия, и даже самые близкие люди доносили друг на друга. Особенно грозные размеры принимало доносительство со стороны заключенных, которые думали этим путем спастись от дальнейших наказаний; донос, однако, нисколько не смягчал вины еретиков.
Как только трибунал получал донос, начиналось тайное следствие, сопровождавшееся обычно созывом свидетелей, которым, однако, не ставился прямо вопрос: что знают они о вине данного лица? Вместо этого инквизиторы обычно заставляли свидетелей говорить об известных им вообще еретиках, что приводило нередко к доносам на новых людей, а иногда свидетель превращался в обвиняемого, так как изобличался в недонесении. Альгвасил являлся в дом находящегося под подозрением в сопровождении одного или двух служителей трибунала; если подлежащий аресту находился в другом инквизиционном округе, то один трибунал списывался с другим, и еретика отправляли — разумеется, за его счет, — в округ того трибунала, который взял на себя инициативу преследования. Если обвиняемый бежал, то в погоню за ним посылалась стража. Иногда для ареста видного лица прибегали к хитрости. Так, в 1561 году священник Доминго де Бальтанас был приглашен приором сопровождать его в севильский трибунал; как только они переступили порог здания инквизиции, Бальтанас был арестован и заключен в тюрьму. Если обвиняемый умирал во время следствия, то процесс не прекращался, и в защиту памяти его, если налицо не было никаких родственников, выступал особый куратор.
Допрос начинался присягой, что виновный будет говорить одну лишь правду; затем устанавливалась личность обвиняемого, причем особенно подробно рассматривалась его генеалогия, есть и были ли у него в роду еретики или представители нечистой крови, то есть мавры и евреи; так как исследование генеалогии по восходящей линии производилось до очень далеких ступеней, то обвиняемые часто сами не знали, не течет ли в их жилах нечистая кровь, и нередко по неведению нарушали присягу. Затем инквизиторы подробно расспрашивали обвиняемого о его жизни и знакомствах, что иногда давало в руки инквизиции обильную добычу. Собственно допрос после этих формальностей, имевших, однако, большое значение, начинался вопросом: знает или догадывается ли обвиняемый, за что он предстал перед трибуналом?
Для огромного большинства обвиняемых этот вопрос был камнем преткновения: боясь выдать себя, люди сбивались, и чем больше они запутывались, тем искуснее действовали опытные судьи, то изобличая обвиняемого во лжи, то вызывая его на откровенность и на вовлечение в дело все новых и новых соучастников.
За первым допросом следовали еще два. Обвинительный акт составлялся прокурором; он состоял из большого введения, где обычно говорилось о ереси вообще, а затем перечислялись пункты, служившие обвинением против данного преступника.
В камеру подсудимому посылали копию обвинения и предоставляли ему право избрать защитника, с которым, однако, он мог совещаться лишь в присутствии ведущего следствие инквизитора; в круг обязанностей адвоката входило добиваться от обвиняемого признания, и поэтому многие отказывались от защитников.
Имена свидетелей не только скрывались, но делалось так, чтобы обвиняемый не мог угадать, кто дал показания против него. С этой целью обвиняемому не сообщалось ни времени, когда свидетель узнал о преступлении, ни места, где он видел или слышал о еретике; мало того, часто свидетельские показания умышленно искажались. Показания в пользу обвиняемого ему не сообщались, так как они могли отвратить его от признания вины. Обвиняемый мог указать трибуналу, к каким новым свидетелям следует обратиться, чтобы узнать о его невинности; обычно трибунал охотно исполнял такие пожелания и собирал новые показания, которые, однако, не читались обвиняемому.
